Эдит Хилл - Порабощенные сердца
Рика стояла молча, не мигая, и его беспокойство усилилось. Он может поцеловать ее, и она не будет сопротивляться? Но и не ответит на поцелуй. Его нежность и желание сделать ей приятное не будет отличаться от жестокости других и их желания обладать ею. Все будет как всегда — просто еще один мужчина.
И тут он понял. Именно этого она и хотела! Конечно, она не будет сопротивляться. В этом была ее победа.
— Я выше этого, Рика. — Он улыбнулся при виде искорки понимания, появившейся в ее глазах. — Я не из тех, кто насиловал тебя, и не из тех, кто теперь презирает. Я возьму только то, что ты отдашь добровольно. Ненависть в тебе, возможно, и имеет глубокие корни — слишком глубокие, чтобы выдернуть, но даже самые глубокие и толстые из корней все же должны иметь пищу. И я не собираюсь подкармливать твою ненависть.
Он отступил и прижал сжатый кулак к груди рядом с сердцем. Кельты верили, что человеческая душа находится в голове, поэтому она не могла понять этот жест. Он сделал его, подчиняясь своим верованиям. Именно сердце давало человеку силу, включая силу внушения. Он поклонился и произнес торжественную клятву:
— Готовься, домина. Если римский легионер дает клятву, только смерть может победить его. Я добьюсь, чтобы твоя ненависть уменьшилась и исчезла.
Он повернулся и, не давая ей возможности ответить, направился к выходу, подобрав грабли, которые, конечно же, не нуждались в починке.
Что побудило его действовать и говорить именно так? Он не относился к легкомысленным людям, действующим необдуманно, уступающим мгновению слабости, тем более плотским порывам. Человек, охваченный похотью, не ласкает и не дает обязательств. Тогда почему? Какой мотив побудил его связать себя, если он знает опасность — как внешнюю, так и внутреннюю?
Быть может, именно элемент опасности взволновал его кровь? В конце концов, он солдат. Прорваться сквозь ее защиту, ее ненависть — эта цель могла так же привлечь его, как укрепления, окружающие военный объект. Наверное, это и есть правильный ответ. Другого не может быть.
Послышались голоса фермеров, работающих на полях вместе со своими рабами и работниками. Гален отбросил свои раздумья и сосредоточился на участках слева от дороги. С первого взгляда он заметил своих людей и охранников, число которых в его отсутствие увеличилось. К четырем, бывшим с утра, прибавилось еще трое. О двоих он знал только, что они входили в отряд, доставивший римлян месяц тому назад к горной крепости. Однако третьего он узнал сразу. И то, что этот человек сейчас стоял перед Дафиддом, сжав плечо мальчика, заставило Галена сжать челюсти. Но самообладание приучило его подавлять поспешные порывы.
Не обращая внимания на негодующие крики владельца, он пересек только что засеянное поле, чтобы зайти со спины воина. Подойдя ближе, он услышал голос Дафидда, заикающийся от страха и слез.
— Она… она почувствовала себя плохо… и грабли сломались. Я сказал, что смогу сделать это и об-б-бе-щал не тратить семян зря. И я не тратил. Я был ос-с-сторожен…
Послышалось недовольное рычание.
— Ты что, к тому же и еще тронутый, парень? Думаешь, мне есть дело до семян?
— Н-н-нет, Балор. — У мальчика вырвалось рыдание.
— Безмозглый калека! — крикнул воин. Он сильно тряхнул мальчика, не обращая внимания на то, что тот вскрикнул от боли. — Где римлянин?
— Здесь.
Балор резко повернулся, увлекая за собой испуганного ребенка. Его взгляд встретился со взглядом Галена, и на губах появилась презрительная усмешка.
— Когда-нибудь я собью с тебя эту спесь, раб. — Глаза бегали, усмешка стала шире. — Может быть, сегодня — ведь той, которая защищала тебя раньше, здесь нет. — С этими словами его рука потянулась к рукоятке меча, висящего в ножнах на бедре. — Скажи, римлянин, будешь ли ты таким же смелым без защиты женской юбки?
Гален заметил, что двое воинов из отряда подошли поближе. Фермер и его жена, работающие на соседнем поле, тоже пододвинулись к краю. Гален снял грабли с плеча и медленно опустил зубьями вниз на землю, прикидывая свои возможности. Рукоятка была старой, ее древесина сухой и хрупкой. Одним точным ударом ноги он может отломить роговую часть. Если повезет, то прежде чем рукоятка сломается, сможет отразить один-два удара меча или воткнуть обломанный конец в живот этому ублюдку.
— Твоя насмешка была бы гораздо чувствительней, британец, если бы она не исходила от хвастуна, прикрывающегося ребенком.
На мгновение самодовольная усмешка искривилась. Демонстрируя свое презрение, Балор рассмеялся и оттолкнул мальчика от себя.
Гален не отрывал взгляда от его лица, он по глазам увидит, когда тот ударит.
— Я не обижал парня, — по-прежнему улыбаясь, Балор отступил. Очевидно, он не собирался начинать первым.
Гален следил за ним, не расслабляясь. Он приготовился. Балор должен вынудить Галена напасть первым, если хочет сохранить лицо и избежать наказания. Голосом более хриплым, чем ему хотелось бы, он обратился к мальчику:
— Дафидд, иди к Рике.
— Я хочу остаться с тобой.
— Иди! — Он бросил на него быстрый взгляд. — Немедленно.
Балор снова рассмеялся.
— Ты подобрал себе хорошее местечко, не так ли, римлянин? Мальчик… женщина. Хотя калека и шлюха едва ли такой уж большой трофей для могучего легионера.
Ярость вскипела в Галене. Прежде чем подумать, он сделал шаг вперед, и только потом понял свою ошибку.
Светлые глаза, смотрящие на него, торжествующе вспыхнули. Балор понял, что победил. Случайно он отыскал слабое место своего врага, брешь в неприступной броне хладнокровия. Рот под длинными усами скривился в усмешке, и Балор шагнул вперед.
— Знаешь… я тоже соблазнился, несмотря на… живот. В конце концов, что такое для нее еще один мужчина между ног, если там столько побывало?
Он омерзительно рассмеялся и, выставив бедра, сделал непристойный жест.
— Ничего, если и покричит немного, да, римлянин? А сопротивление — так даже приятнее.
Гален почувствовал, как ярость переполняет его. Найдя больное место, Балор вонзил нож и погружал его все глубже, пока рана не стала смертельной.
— А может быть, она не будет кричать… может быть., узнав вкус римского мяса, захочет попробовать другого. Скажи, римлянин, хорошо идти по дорожке, протоптанной твоими же…
Окончание фразы потерялось в треске ломающегося дерева. В ярости Гален потерял контроль над своими поступками. Теперь им руководило доведенное до инстинкта умение сражаться. Прежде чем этот насмехающийся ублюдок смог отреагировать, сломанный конец рукоятки ударил его по челюсти, разорвав щеку. Гален почувствовал, как ломается кость и увидел кровь, хлынувшую из рваной раны. Первобытный холодный восторг обуял его, когда окровавленный человек рухнул на землю.
