Элиза Ожешко - В провинции
Последним выражением он тоже был обязан частому общению с пани Карлич. Обольстительная вдовушка любила его повторять в минуты своих мимолетных увлечений. Александр, услышав французскую фразу, спросил, что она значит. «Что хочу, то и делаю, а там будь что будет», — перевела это по-своему черноокая красавица.
— Жениться? — повторил Александр. — А моя драгоценная свобода? А радости холостяцкой жизни? Я еще так молод… Да, но ничего другого не придумаешь. Винцуня прелестна, и Топольскому я ее не отдам! Ни за что не отдам, честное слово!
Он еще долго так расхаживал и размышлял, наконец подошел к столику, на котором стояла неизменная бутылка с его излюбленным вином, и, щелкнув пальцами, решительно произнес:
— Женюсь!
После чего налил себе бокал вина, опрокинул его одним духом, погасил свечу и заснул как убитый.
IX. Бал у арендатора
Близился полдень; в адампольской усадьбе и на окрестных полях давно царило оживленное движение, супруги Снопинские с раннего утра были погружены в хозяйственные хлопоты, а Александр еще сидел у себя в комнате перед зеркалом, занятый своим туалетом. После вчерашнего визита в Неменку он заспался и, должно быть, во сне видел Винцуню, — подкручивая перед зеркалом усики и приглаживая волосы, он с шаловливой улыбкой раз-другой тихонько произнес ее имя. Поглощенный, видимо, какой-то мыслью, он минутами совершенно забывал о неоконченном туалете, машинально глядел на свое отражение в зеркале и, то улыбаясь, то отрицательно качая головой, все мотал да мотал что-то на свой холеный ус.
В комнате звякнули ключи, и молодой человек увидел стоявшую за его спиной мать. Он обернулся и нежно поцеловал ей руку.
— Хорошо, что вы пришли, мама, — сказал он. — Я хочу с вами поговорить.
— А что случилось, Олесик? — спросила Снопинская, усаживаясь напротив него.
— Жениться думаю, — ответил сын кратко и вразумительно.
Снопинская даже руками всплеснула, то ли от испуга, то ли от радости.
— На ком же, дитя мое?
— На Винцуне Неменской.
— Так ведь она уже помолвлена, Олесик!
— В том-то, маменька, и загвоздка. Нравиться я ей нравлюсь, в этом нет сомнений, я ее натурально, тоже люблю, иначе к чему бы и жениться. Но она помолвлена, и ее терзают угрызения совести, стало быть, надо так сделать, чтобы она о них забыла. Ей-Богу, ну скажите сами, справедливо ли, чтобы такое прелестное создание приносило себя в жертву этому шляхтишке Топольскому?
Снопинская задумалась.
— Что верно, то верно, Олесик, — сказала она, помолчав, — ты ей больше подходишь, чем Топольский. Я вот смотрела на вас в прошлое воскресенье, когда вы шли из костела через кладбище, и как раз подумала: что за славная парочка! И не я одна, другие тоже так говорили.
Александр с довольным видом подкрутил усы; Снопинская продолжала:
— К тому же это недурная партия, у панны Неменской свой фольварк и, говорят, благоустроенный. Правда, есть там и теткина часть, но отец откупил бы ее для тебя и, наверное, ничего не имел бы против этого брака. Но как сделать, чтобы она отказала Топольскому?
— Об этом, маменька, я и хотел с вами поговорить. Мы должны дать бал.
— Бал? — воскликнула Снопинская, складывая руки. — Иисусе, Мария! Зачем?
— Мы должны дать бал, — веско повторил Александр, — и бал настоящий. Это произведет на нее нужное впечатление. Я шепну ей, что бал устраивается в ее честь, блеск ослепит ее, шум оглушит, — танцы, возбужденье, головокруженье, знаете, как это у барышень, — а я тем временем объяснюсь и ручаюсь вам, маменька, что она уедет отсюда, влюбившись по уши, и, когда я на следующий день приеду в Неменку, примет мое предложение, а Топольскому откажет.
— И чего только эта головушка не придумает! — сказала Снопинская, с восхищением глядя на сына. — Может, ты и прав… да только как быть? Я отродясь балов не давала, а сказать по правде, и не бывала на них, и понятия не имею, что там да как на этих балах.
— Об этом, маменька, не беспокойтесь, я все беру на себя. Найму поваров и лакеев, из тех, что оставлены в графском особняке на случай приезда графини, займусь и освещением, и приемом гостей, — я-то, слава Богу, не на одном балу побывал, у пани Карлич и у других, знаю, как это делается.
Снопинская задумчиво позвякивала ключами.
— Ох, сынок, — промолвила она, помолчав, — ведь это же будет страшно дорого стоить.
— Неужто деньги вам дороже моего счастья? — жалобно спросил Александр, ласкаясь к матери.
— Сам знаешь, Олесик, что ради твоего счастья я хоть в огонь кинуться готова, только видишь ли… отец…
— Отец! — подхватил Александр. — Да, с ним дело будет потрудней. Но если мы, маменька, возьмемся за него вдвоем, все обойдется. Я знаю, отец хочет, чтобы я женился, вот я ему и скажу, или на Винцуне, или ни на ком и никогда, и даже, представьте себе, не совру, я об этой девушке день и ночь думаю, вижу ее во сне и наяву. Наконец — и это тоже примите во внимание, — я возьму за ней недурное приданое.
— Недурное, недурное, — подтвердила мать. — Говорят, Топольский так толково наладил хозяйство, что Неменка дает столько же дохода, сколько наш Адамполь, хоть она и в пять раз меньше его.
— Вот видите, маменька! А когда Неменка будет моя, я так все налажу, что куда там Топольскому, я ведь, женившись, и за хозяйство возьмусь, да не на шутку.
— Ладно, ладно, Олесик. Я сегодня же поговорю обо всем с отцом. А когда этот бал-то надо устроить?
— Лучше всего в день святой Анны, ваши именины, маменька, будут отличным поводом для празднества. Но перед этим, маменька, вам нужно съездить к соседям с визитами: сперва в Неменку, потом к пани Карлич, потом…
— Я — с визитами! — воскликнула испуганная Снопинская. — Побойся Бога, это еще зачем?
— Затем, что без этого и они к нам не приедут.
— Но уж к пани Карлич я не поеду, это такая дама…
— Нельзя, маменька, неприлично, я там часто бываю. Да и что значит «такая дама» — среди всех наших дам она самая богатая и своим посещением окажет честь нашему дому.
— Олесик, родненький, но мне это так трудно… Я не привыкла…
— Маменька, миленькая, золотая, ну сделайте это ради меня, ради моего счастья! — нежно упрашивал Олесик, ласкаясь к матери и целуя ее руки.
— Да уж сделаю, котик, сделаю, куда хочешь поеду, лишь бы тебе было хорошо. Вот только бы с отцом сладить, — отвечала Снопинская, целуя сына.
Вскоре после того, как между матерью и сыном произошел этот разговор, послышались изумленные и испуганные восклицания старого Снопинского, которого атаковали сразу с двух сторон.
