Джоан Смит - Аромат розы
Борсини учил меня рисовать людей в движении. Нужно дугообразно водить карандашом, чтобы создалось впечатление, что человек двигается. У него это здорово получалось, но когда я попробовала, у меня получился клубок, похожий на приближающийся смерч. Я снова попробовала быстро нарисовать руку в той же манере. Садовник снова переменил позу. Я стала рисовать быстрее.
Но чем быстрее я рисовала, тем больше становилась рука, и в конце концов у меня получился еще один клубок, который, казалось, вот-вот соскользнет с листа.
Мое занятие прервал шум приближающегося экипажа. Я подумала, что это Уэйлин, и сердце мое учащенно забилось, но взглянув на дорогу, я увидела небольшой щеголеватый кабриолет, запряженный одной лошадью. Миссис Чотон ездит в похожем, но у нее он черный. Этот был гораздо шикарнее: темно-зеленого цвета, и в него была запряжена красивая гнедая. Когда кабриолет подъехал поближе, я увидела, что в нем сидит джентльмен. На нем была касторовая шляпа с изящно загнутыми полями и синий пиджак. Кузен Эндрю!
Я поспешила ему навстречу и увидела, что это граф Борсини. Обычно он ездил в наемном экипаже, а в плохую погоду мы посылали за ним карету. Я страшно разозлилась. Если он приехал уговаривать меня продолжать наши уроки, я дам ему понять, что комедия окончена.
Он остановил экипаж и приподнял шляпу;
– Buongiorno, signorina Баррон! Ну как? Вам нравится? – спросил он, дружелюбно улыбаясь. – Какое удовольствие снова взять в руки вожжи. Я соскучился по лошадям. На вилле Борсини я ездил на упряжке папа.
Я всегда находила его привлекательным. Он и вправду довольно красив, а его обаяние и иностранные фразы, которыми он любит щеголять, делают его особенно эффектным. Каштановые волосы, голубые глаза, правильные черты лица, хорошее телосложение, хотя, пожалуй, он немного чересчур худощав.
– Видно, дела у вас идут неплохо, Борсини, – сказала я, оглядывая экипаж. – Очень хорош!
– В прошлом году папа неплохо заработал на вине. Мы даже продали несколько ящиков Ватикану – это большая честь. Папа прислал мне небольшой бонус. Я приехал пригласить вас прокатиться.
Раньше я, случалось, ездила погулять с Борсини, до всегда в сопровождении дяди. И эти поездки так или иначе были связаны с искусством. Мы бывали на выставках, иногда он водил меня в студии других художников. Один раз он поехал со мной в магазин купить принадлежности для рисования, потому что ему не нравились мои кисти, но мы еще ни разу не ездили кататься одни и просто ради удовольствия. Конечно, у него тогда не было своего экипажа, поэтому он не мог пригласить меня.
– Я сейчас занята.
Он увидел мой альбом на траве и поднял его.
– Хорошо! Я рад, что вы отказались только от Борсини, но не от живописи.
Это был единственный упрек, который я от него услышала, но глядя в его печальные глаза, я чувствовала себя преступницей. Он посмотрел на мой «смерч» и покачал головой.
– Вы еще не совсем овладели этим приемом. Надо вот так. Prego?
Он взял у меня карандаш, сделал несколько ловких дугообразных штрихов, и вскоре из бесформенного завихрения проступила фигура садовника, видно было, что тот двигается.
Пусть Уэйлин говорит что угодно, но Борсини все-таки хороший художник. Подумаешь, принц не заказывал ему портрет! Ну и что из этого? Может, ему действительно нужны деньги? Разве это не достаточная причина, чтобы продолжать наши занятия? Не исключено, что мысли мои приняли такой оборот из-за кузена Эндрю. Я часто думала о том, как он, бедняга, должен барахтаться в потоке жизни, пока кто-то не протянет ему руку помощи.
Борсини отдал мне альбом и улыбнулся.
– Думаю, еще несколько уроков вам не помешают, signorina. А если речь идет о деньгах, Бог с ними, – и он презрительно махнул рукой. – Я вам уже говорил, что получил несколько сотен фунтов. Я был бы счастлив продолжить наши занятия бесплатно. Непростительно бросать их, когда вы начали делать такие успехи.
– Я подумаю об этом, Борсини.
– Надеюсь, я вас ничем не обидел?
– Разумеется, нет.
– Grazie, – сказал он, отвешивая грациозный поклон. Если бы так поклонился англичанин, это бы выглядело нелепо, потому что Борсини прижал руку к сердцу, как будто боялся, что оно вырвется из груди, но у него это получилось очень мило.
– Как подвигаются дела в нашей, простите, в вашей студии? – спросил он с грустью. Это он предложил оборудовать для меня студию. И, по-моему, он ждал, когда она будет готова, с таким же нетерпением, как и я.
– Сейчас там работают маляры, и я как раз собираюсь пойти посмотреть. Белая краска, которую они принесли, очень режет глаза. Я не хочу чисто белый цвет. Мне кажется, нужно добавить немного желтого или красного, addoici – как вы говорите. Это ее немного смягчит. Может, вы пойдете со мной и посмотрите?
– Delizioso! Я только поставлю кабриолет в конюшню.
Я попросила садовника заняться экипажем, и мы направились к дому. Стептоу на месте не было. Он снова потихоньку возвращался к своим старым привычкам, но дни его в нашем доме были уже сочтены. Нас встретила Бродаган, которая давно уже украдкой поглядывала на Борсини из окна. Она явно к нему неравнодушна. Он кокетничает с ней и даже старается говорить с ирландским акцентом, чтобы ей угодить.
– Бродаган, радость души моей, – произнес он, отдавая ей шляпу. – Вы обо мне скучали?
– Когда это у меня было время скучать о ком-то? – проворчала она сердито. – Мне приходится и отворять дверь, и стряпать, и чистить, и мыть, и заниматься студией для миледи. У меня нет времени скучать даже о самой себе.
– О, как бы мы все скучали о вас, если бы вы нас покинули, дорогая вы наша Бродаган! – воскликнул Борсини, смеясь.
– Я принесу вам чашечку чая, – она улыбнулась жеманно, отвесила ему неуклюжий реверанс и, счастливая, ушла заниматься своими делами, держа в руках его шляпу, как будто это была драгоценная королевская корона.
Борсини посмотрел ей вслед.
– Не знаю, что будет с нашими уроками, signorina, но вы должны позволить мне нарисовать Бродаган. Мы совершим преступление перед потомками, если не запечатлеем пирамиду, которую она сооружает на своей голове. Я ее просто обожаю.
– Она тоже в вас души не чает.
– Сейчас она принесет такой крепкий чай, что его ложкой не помешаешь. Так они понимают гостеприимство в Ирландии.
– И в Гернфильде тоже. Студия на третьем этаже. Лезть придется довольно высоко, – сказала я, поднимаясь вместе с ним по лестнице.
На лестничной площадке он огляделся. Раньше он никогда не был у нас наверху, но мне не понравилось его любопытство. Увидев, что я недовольна, он поспешил объяснить:
– Мне просто хотелось угадать, где ваша комната, мисс Баррон.
