Селеста Брэдли - Шпион
Филипп даже не пошевелился.
– Филипп?
Филиппа находилась в абсолютном шоке из-за ощущения руки Джеймса между ее бедрами. Но в конце концов ей удалось сделать вдох и даже выдвинуть одну ногу вперед.
– Про вторую забыл, мальчик! – прокричал один из остряков.
Филиппа торопливо, хотя и неуклюже, встала в некое подобие стойки, чувствуя, как румянец заливает щеки. Джеймс прижался к ее спине, взяв в ладони ее крохотные кулачки.
Дрожа от желания, она позволила ему повернуть свои запястья, выдвинуть вперед левую руку и одновременно отвести назад правую. Он слегка сжал ей левую руку.
– Будь все время настороже, – тихо сказал он. Она почувствовала его теплое дыхание, и по спине у нее побежали мурашки.
Джеймс перехватил ее левую руку за запястье и быстрым движением двинул вперед, к ее подбородку, ее правую руку Филиппа словно в тумане подчинялась его рукам, чувствуя только одно – как его мощная грудь прижимается к ее спине.
– Это называется прямой удар.
Его тело было влажным от напряжения. Она чувствовала его тепло даже сквозь свой плотный жилет и рубашку. Ощущала его запах. Волнующий мужской запах. Этот запах пробудил в ней желание подчиниться его силе.
Джеймс отвел ее руки назад в исходную позицию, взял ее левый кулак и слева направо разрезал им воздух.
– Левый хук.
От этого движения она немного подалась вперед, ее ягодицы коснулись его паха, и Филиппа почувствовала, что с трудом удерживается от желания потереться о его чресла, прижаться к нему спиной, положить голову на его широкое плечо, почувствовать его ладони на своих вдруг затвердевших грудях.
– Флип? Уж не собрался ли ты грохнуться в обморок?
Она вздрогнула, стараясь отогнать не вовремя нахлынувшие мечтания.
– Черт подери, – пробормотала она.
Джеймс вернулся на исходную позицию, глядя на нее через поднятые кулаки.
– Ты готов? Или тебе нужно передохнуть?
Филиппа сказала:
– Лучше уж сразу с этим покончить.
Джеймс покачал головой.
– Так нельзя настраиваться. Раньше ты проявлял больше заинтересованности. Мне казалось, что ты не прочь попробовать.
При этих словах Филиппа, не сдержавшись, фыркнула удивленно и чуть-чуть виновато.
– Да уж, – неуверенно подтвердила она. Потом она сделала вдох и подняла кулаки, пытаясь принять настоящую боксерскую стойку. – Защищайся! – храбро бросила она.
Джеймс усмехнулся, и Филиппа увидела, как в уголках его глаз собрались тонкие морщинки, а на щеках обозначились ямочки.
Джеймс резко выбросил руку и нанес ей удар в плечо.
– Ох!
– Будь начеку!
Она беспомощно смотрела на него.
– Отражай удар, – объяснил он, – блокируй меня левой.
Она изо всех сил пыталась отбивать удары, которые он наносил, используя лишь малую толику своей силы, но некоторые достигали цели, и в следующее мгновение глаза ее наполнились слезами. Было больно, и она чертовски устала от этих мужских забав!
Глядя в лицо Филиппу, Джеймс легко балансировал на носках. Он вновь и вновь наносил юноше слабые удары, легко пробивая его неловкую защиту.
– Не бойся, Флип, бей.
Филипп лишь уклонялся от пляшущих перед глазами кулаков. Зрители, наблюдавшие за поединком, одобрительно загудели. Джеймс рад был слышать эти возгласы, поскольку Филипп нуждался в поддержке.
Пытаясь заставить парня хоть немного расслабиться, Джеймс постарался его успокоить:
– Давай, Флип. Теперь свинг. Если ты меня достанешь, я выпущу тебя с ринга.
Филипп лишь напряг плечи и продолжал прятать голову за своими поднятыми кулаками. Оба – Джеймс легко, Филипп неуклюже – продолжали двигаться по рингу под свист и крики находившихся в зале.
– Давай, Филипп. Неужели тебе никогда никого не хотелось ударить? Сейчас у тебя есть такая возможность, и ты можешь сделать это безнаказанно. Расслабьтесь, юноша, дайте выход своим инстинктам.
Филипп застыл на месте. Его губы были крепко сжаты, а лицо побагровело.
Джеймс остановился и опустил кулаки.
– Ну, Флип, изви…
Филипп резко выбросил кулак и отличным левым хуком нанес Джеймсу удар в челюсть. Джеймс почувствовал, как его зубы прихватили язык, и зашатался – скорее от неожиданности, чем от самого удара. Технически удар был почти совершенным, но силы ему явно не хватало. И все же лучше устроить представление. Филипп нуждался в уверенности больше, чем в силе.
Решив продолжить игру, Джеймс закатил глаза и, развернувшись, рухнул спиной на ринг. Несколько секунд он лежат, пробуя пошевелить распухшим языком.
Джеймс услышал, как Филипп совершенно по-девчоночьи ойкнул, и, приоткрыв глаза, увидел, что гувернер смотрит на него с неподдельным ужасом. Потом вспомнил, что должен изображать нокаут, и снова смежил веки.
Он почувствовал, что Филипп опустился рядом с ним на колени.
– Джеймс! С тобой все в порядке? Тебе очень больно? О, Джеймс, мне так жаль. Ты сказал, чтобы я вспомнил, кого мне бы хотелось ударить, ну я и подумал о том мерзавце прошлой ночью, и я… о, Джеймс, пожалуйста, очнись!
В голосе Филиппа слышалась искренняя обеспокоенность. И никакого ликования! Никакого самодовольства победителя! Джеймс открыл глаза и увидел узенькое личико Филиппа и его полные боли глаза.
– Флип! – Черт побери этот распухший язык. – Ты что, плачешь?
Филипп замотал головой, но тут же выдал себя, вытерев запястьем глаза. На галерке воцарилось молчание. Черт возьми! Джеймс сел и крепко схватил Филиппа за плечо.
– Возьми себя в руки, парень, – прошипел он. – Иначе ты никогда не сможешь появиться здесь с поднятой головой!
– Но почему?
Джеймс вздохнул. Филипп ни в чем не виноват. Джеймс совершил ошибку, приведя его на ринг, поскольку парень владел совершенным от природы свингом.
Филипп засопел. Этого Джеймс уже просто не мог вынести. Вскочив, он протащил Филиппа под канатами и, не заботясь о том, как все это выглядит со стороны, поволок в раздевалку. Швырнув Филиппа на стул, Джеймс уселся напротив.
– Филипп, ну что мне с тобой делать?
– А почему вы вообще должны что-то делать? Почему я не могу оставаться самим собой?
– Неужели у тебя напрочь отсутствует честолюбие? Тебе не приходило в голову, что тебе не обязательно быть гувернером? Что ты можешь достичь большего? Тебе никогда не хотелось приключений? Или ты предпочитаешь спокойную сытую жизнь?
Филиппу охватило негодование. Черт возьми, мало того что ей пришлось бежать из Испании, а потом голодать, так она еще вынуждена носить эту нелепую мужскую одежду, танцевать с девушками, таскать покупки и открывать тяжеленные двери.
Она так гордилась собой, гордилась тем, как ей удается справляться со столь необычными обстоятельствами. А теперь Джеймс заявляет, что она боится трудностей.
