Молли Хейкрафт - Прекрасная Джоан
Должно быть, брат все понял по моему лицу.
– Сейчас ничего не отвечай мне, – быстро сказал он. – Подумай над тем, что я тебе сказал, и ты поймешь, что я принял единственно верное решение.
Мы поскакали обратно в лагерь; меня душил гнев, смешанный с ужасом и обидой. Сейчас, спустя много лет, размышляя над проблемами, которые терзали тогда моего брата, я понимаю, почему он сделал мне это ужасное предложение. Однако в тот день я усомнилась в его мудрости и страдала так же сильно, как страдала, став свидетельницей ужасающей резни в Акре. Но там я ничего не могла сделать. Здесь же, в Яффе, столкнувшись с необходимостью пожертвовать душой и телом ради заключения договора, который, я твердо считала, себя не оправдает, я решила сопротивляться всеми возможными средствами и способами. Но сначала необходимо было успокоиться и здраво поразмыслить над тем, что делать.
Нет, я не думала, что Ричард силой заставит меня выйти за Сафадина, но, если я буду просто сопротивляться и отказываться подчиниться ему, он начнет настаивать… Хотя наверняка не я одна сочту решение брата ошибкой. Духовенство ни за что не даст мне разрешения вступить в брак с неверным! Трудно сказать, на чью сторону встанут рыцари. Многие, безусловно, согласятся с тем, что брак сестры короля Англии и вдовствующей королевы Сицилии с братом Саладина сделает посмешищем и наш Крестовый поход, и все прошлые войны за Святую землю.
Помолившись в уединении, я послала пажа за советником Рика, Губертом Вальтером, епископом Солсберийским. С первых же минут разговора я поняла, что он во всем меня поддерживает.
– Да, ваше величество, – сказал он, озабоченно качая головой, – я тоже принимал участие в переговорах с Саладином. И когда король открыл мне свой план, я дал ему понять, что решительно возражаю – возражаю и как слуга Божий, и как крестоносец. Но мы с вами, миледи, знаем: противоречия лишь укрепляют упорство его величества. Боюсь, мои слова скорее навредили делу.
– Вы правы, этот путь не годится, – согласилась я. – Наша задача – убедить его в том, что этот план – ошибка. Он, без сомнения, прислушается к нашим доводам, если нас поддержит большинство его друзей… С вашей помощью, милорд епископ, я обращусь к духовенству и представителям знати и настою на том, чтобы они присоединились к нам.
Счастлива сказать, что Губерту Вальтеру удалось созвать всех, кого я пригласила. Он верно рассчитал время – воскресенье, не слишком рано, так что все были в лагере, но еще не сидели за обеденным столом. Приглашение возбудило всеобщее любопытство, так как епископ не сказал, зачем их собирают.
Когда я вошла, почти все приглашенные уже собрались в большом шатре. Я села в кресло, стоящее на помосте. Епископ Солсберийский встал рядом со мной, он поднял руку, призывая всех к тишине.
– Я пригласил вас сюда, милорды, по просьбе ее величества, – начал он. – Дело, по которому мы собрались, представляет большую важность для нас всех, и, хотя я был бы счастлив говорить от лица моей милой дочери, она желает обратиться к вам лично. – Тут он подал мне руку и подвел к краю помоста.
Весь день я обдумывала, что скажу им, и вот теперь никак не могла начать. У меня задрожали ноги, дыхание перехватило. И тогда я заметила у дальней стены Раймонда. Он был один, и это почему-то придало мне сил.
Планы Ричарда выдать меня за Сафадина не заставили меня забыть о тайном браке Раймонда и не смягчили удар, нанесенный мне графом Раймондом де Сен-Жилем, он задел мою гордость, и я еще больше укрепилась в мысли держаться с достоинством. А что мне оставалось?
Я поблагодарила собравшихся за то, что они пришли, и приступила к делу, заявив, что оно касается нас всех, всех, кто так или иначе принимает участие в нашей Священной войне.
– Некоторые из вас уже знают о намерении его величества, моего брата, закончить войну. Для этого он предложил некий план, с которым Саладин уже согласился.
У входа в шатер возникло какое-то оживление, все обернулись. Там с пылающим лицом стоял Ричард. Мы долго молча смотрели друг на друга. Думаю, вряд ли надо говорить, что все затихли; никто не шелохнулся.
– Можно присоединиться к вам, ваше величество? – заговорил Ричард, направляясь к помосту.
Я заметила: Губерт Вальтер придвинулся ближе ко мне и епископ де Эвре и другие представители церкви встали и окружили меня. Я перевела дух и обратилась к брату:
– Вы просили меня помочь завершить наш Крестовый поход, выйдя за брата Саладина, и затем совместно с ним править Иерусалимом. Я отказалась выполнить вашу просьбу, когда вы впервые заговорили со мной об этом, а сегодня я созвала всех наших друзей, чтобы искать их поддержки, так как собираюсь отказаться снова. С вашего позволения, милорд король, в их и вашем присутствии заявляю: я, Джоан, принцесса Английская и королева Сицилии, урожденная христианка, никогда не стану женой неверного! Никогда! Требуйте чего хотите на благо нашего святого дела; я уже передала вам свое состояние. Но я не буду делить трон и постель с принцем-язычником! – Повернувшись к Губерту Вальтеру, я упала перед ним на колени: – Заступитесь за меня, милорд епископ!
– Вы назначили меня духовным вождем Крестового похода, мой возлюбленный сын, – бесстрашно обратился тот к Ричарду. – И в этом качестве я решительно протестую против такого брака. Выдать христианку за неверного – кощунство, какими бы чистыми ни были побуждения. Я, Губерт Вальтер, архиепископ Солсберийский, ни за что не дам согласия на подобный союз.
Все представители церкви как один воскликнули:
– Ни за что!
– А вы, милорды? – спросила я у рыцарей, стоящих у помоста.
Все бросились ко мне, словно приливная волна, громко выражая согласие со мной. Однако первым ко мне приблизился Раймонд де Сен-Жиль; лицо у него было белым как мел. Он положил свой меч к моим ногам, и его темные глаза, казалось, молили меня о чем-то, просили что-то понять. Но хотя глаза его говорили со мной одной, голос его был обращен ко всем присутствующим:
– Слава ее величеству за ее решение! Я и мой меч к ее услугам. – Затем он обратился к Ричарду: – Выдав вашу благородную сестру за неверного, вы предадите нас всех. Нет, нет, милорд король, таким способом нам не выиграть священную войну!
Остальные по очереди заявляли о своем несогласии с планом Ричарда. Я слушала, но на сердце у меня отчего-то было тяжело. Мне бы радоваться их поддержке, а я лишь острее ощущала свое одиночество. В тот самый миг, когда Раймонд положил к моим ногам свой меч, я вдруг с беспощадной ясностью поняла, кого я потеряла, кого украла у меня Бургинь. Я потеряла единственного мужчину, которого хотела бы видеть рядом с собой, который любил и лелеял бы меня и сражался за меня до конца жизни!
