Джоанна Линдсей - Это дикое сердце
— О да, котенок, громче! — воскликнул он.
Кортни застонала громче, не в силах сдержать себя, крепко обхватив его руками и приподнимая бедра навстречу ему. Она поднимала их выше и выше, пока не взорвалась от экстаза, и имя его сорвалось с ее уст.
Она не ведала, что в этот момент он смотрел на нее, упиваясь ее страстью, ибо только сейчас обрел власть над своим желанием, которое так долго терзало его.
Глава 23
Весь следующий день Кортни летала на крыльях любви, не замечая ни страшной жары, ни докучливых насекомых, ни монотонности езды.
Однако прошло два дня, и она уже усомнилась в своих чувствах. А через три дня она поняла, что ошиблась. Разве можно полюбить такого несносного человека, как Чандос? Она хотела его и презирала себя за это, но любить? Нет!
Кортни выводило из себя, что к нему вернулась обычная загадочная бесстрастность. Он овладел ею, показал ей вершины блаженства, а теперь обращается с ней все с тем же холодным равнодушием! Это сразило ее.
Значит, он просто использовал ее. Все, что он говорил ей в ту ночь, было ложью. Он удовлетворил свою похоть и теперь больше не нуждался в ней.
Вечером на седьмой день пути они, как и говорил Чандос, перешли вброд еще одну реку. Кортни решила тайком от него искупаться после ужина. Плескаясь в реке, она испытывала особое удовольствие, поскольку нарушила его запрет.
Но, уже вылезая из воды в прилипшем к телу белье и с мокрыми волосами, Кортни почувствовала, что она не одна. Сердце ее вдруг упало, но она увидела его: это был Чандос. Однако тревога не проходила. Он сидел на корточках в тени дерева и наблюдал за ней — давно ли, она не знала.
Поднявшись, он направился к ней.
— Иди ко мне. Кошачьи Глазки!
Вот уже три дня он не называл ее так и не говорил с Кортни таким глухим голосом. Он по-прежнему называл ее «леди», когда разговаривал с ней.
Ноздри Кортни затрепетали, а в глазах вспыхнули сердитые огоньки.
— Иди к черту! — крикнула она. — Я не позволю тебе опять попользоваться мной!
Он шагнул к ней, и Кортни отступила в воду. Она пошла бы и дальше, но он остановился. Кортни с вызовом смотрела на него, всем своим видом выражая негодование. Чандос, выругавшись на непонятном ей языке, отвернулся и пошел к привалу.
Кортни торжествовала. У нее хватило мужества устоять, и она гордилась собой.
Она решила пока не выходить из воды, хотя уже начинала дрожать от холода. Нет, она не боялась встретиться с Чандосом, но ей хотелось подождать, пока он остынет. Поэтому, услышав выстрел со стороны привала, она не двинулась с места. Ну да, так она и побежала! Пусть не считает ее дурой! Она отлично понимает, что если уж он прибег к такой уловке, значит, еще не остыл.
Минут через десять Кортни забеспокоилась. А вдруг она ошиблась и это вовсе не уловка? Может, он стрелял в какого-то дикого зверя? А что, если кто-то стрелял в него и… Чандос мертв!
Кортни выскочила из воды, быстро переоделась в сухое белье, нацепила полосатую юбку и белую шелковую блузку. Остальные вещи она понесла в руках, как и сапоги, еще мокрые после переправы. Моля Бога, чтобы не наступить на что-нибудь пресмыкающееся или ядовитое, она побежала к привалу.
Увидев свет от костра, Кортни сбавила темп и все-таки чуть не наступила на змею, лежавшую на дороге. Это была длинная желтовато-красная змея, смертельно ядовитая. Она оказалась мертвой, но Кортни закричала.
— Что? — резко отозвался Чандос, и она почувствовала невероятное облегчение.
Подбежав к костру, она увидела его. Слава Богу, он жив и один! Он сидел у огня и… Тут Кортни остановилась и смертельно побледнела. Сапог был снят с одной его ноги, штанина распорота до колена, по тыльной стороне голени текла кровь, которую он выдавливал пальцами из разреза. Его укусила змея!
— Почему ты не позвал меня? — воскликнула она, задохнувшись от ужаса: он сам пытался помочь себе!
— Ты слишком долго шла сюда после выстрела. Побежала бы ты, если бы я позвал?
— Если бы ты сказал, что случилось, конечно!
— И ты мне поверила бы?
Он знал, знал, о чем она думала! Как же он мог так спокойно сидеть? Но нет — он не должен двигаться, иначе яд сразу распространится по всему телу.
Бросив вещи, Кортни метнулась вперед, схватила походную постель Чандоса и раскатала ее рядом с ним. Сердце ее бешено колотилось.
— Ложись на живот!
— Не учи меня, что делать, женщина! Его тон неприятно поразил Кортни, но, поняв, что ему, наверное, очень больно, она не обиделась. Большая часть его икры стала багрово-фиолетовой. Он туго перетянул ремнем ногу на несколько дюймов выше места укуса в середине икры. Всего на дюйм-другой ниже — и змея укусила бы его в сапог. Какое чудовищное невезение!
— Ты отсосал яд?
Чандос метнул на нее быстрый взгляд. Его глаза сейчас блестели больше обычного.
— Посмотри получше, женщина! Неужели ты думаешь, что я могу дотянуться туда ртом? Кортни растерялась:
— Значит, ты даже не… Ты должен был позвать меня! То, что ты делаешь сейчас, — самое последнее средство!
— А ты об этом все знаешь, да? — огрызнулся Чандос.
— Да! — вскричала Кортни. — Я видела, как отец лечил укушенных змеями. Он врач и… Ты еще не ослаблял ремень? Это надо делать примерно каждые десять минут. О Чандос, ради Бога, ложись! Ну пожалуйста! Дай я отсосу яд, пока еще не поздно!
Чандос уставился на нее долгим взглядом. Она почти не сомневалась, что он откажется. Но нет, пожав плечами, он лег на постель.
— Я сделал хороший разрез, — сказал он слабеющим голосом. — Я видел, что делаю. Вот только ртом мне туда было никак не дотянуться.
— Ты чувствуешь что-нибудь, кроме боли? Слабость? Тошноту? Со зрением все в порядке?
— Ты, кажется, говорила, что врачом был твой отец?
У Кортни немного отлегло от сердца: если он подшучивает над ней, значит, все не так уж плохо!
— Я не просто так спрашиваю тебя, Чандос. Мне надо знать, попал ли яд в кровь.
— Кроме укуса, меня ничего не беспокоит, леди, — со вздохом сказал он.
— Ну ладно, это уже кое-что. Ведь прошло много времени.
Однако Кортни сомневалась в его правдивости. Разве такой человек, как он, признается в том, что чувствует слабость?
Устроившись рядом с его ногой, она взялась за дело. Кортни не испытывала никакого отвращения, но остро сознавала необходимость помочь ему. Ее пугало, что упущено время.
Чандос лежал тихо, только один раз сказал, чтобы она убрала руку с его «чертовой ноги». Кортни продолжала свое дело: отсасывала и сплевывала, отсасывала и сплевывала, но, услышав его просьбу, густо покраснела и старалась больше не касаться его ноги так высоко. Она решила повременить с негодованием. Подумать только, он не может обуздать свою похоть даже сейчас, когда ему больно!
