Ирина Мельникова - Фамильный оберег. Отражение звезды
Заглядевшись, Мирон забыл об опасности. Но она мигом напомнила о себе. Сквозь шум верхового ветра пробился новый звук, похожий на свист крыльев пролетевшей птицы. Свист закончился смачным щелчком за спиной. Мирон одновременно оглянулся и присел, втянув голову в плечи. На уровне глаз трепетала стрела, вонзившаяся в ствол кедра.
И снова летящий свист. Мирон едва успел нырнуть за дерево. Вторая стрела унеслась, вереща, в чащу. Прячась за стволом, он проводил ее взглядом, оглянулся. В низких, висевших почти над землей ветвях ели-великанши что-то подозрительно шевельнулось. Тогда он выстрелил на шевеление, почти не целясь. Грохнул выстрел. И мгновенно раздался визг, словно в темноте наступили на поросенка. Вся тайга завопила в испуге. Из кустов вывалился кыргыз с бритой головой и косичкой на затылке и упал лицом вниз в траву и корни. Голова его была в крови, видно, пуля прошла навылет. Следом из-под еловых ветвей выскочил второй кыргыз и помчался прочь, перебегая от дерева к дереву. Мирон выстрелил вслед, но не попал.
Перезарядив пистолет, на свой страх и риск отправился вниз по увалу. И чуть не скатился по камням на поляну. Там в тени огромного кедра прятались пять лошадей. На трех были приторочены вьюки. А на двух безвольно свисали тела, – Мирон даже издали разобрал – Гаврилы Гоняй-поле и Никишки.
«О, черт! Откуда они взялись?» – успел подумать Мирон, не зная, что предпринять.
В этот момент на поляну выскочил тот самый кыргыз, который благополучно удрал от пули. Он возбужденно кричал и размахивал руками, показывая в ту сторону, откуда только что прибежал. Из кустов мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, вырвались три кыргыза в коротких кафтанах, в мохнатых шапках с лисьими хвостами. Бросились к лошадям, и тогда Мирон, не выдержав соблазна, снова выстрелил. Опять всполошилась таежная живность, а кедровка и вовсе сошла с ума от восторга. Пуля-таки достала беглеца. Мягко, как в тесто, она вошла в спину кыргыза. И тот свалился как подкошенный. А те, что были в малахаях – его товарищи, – остолбенели от страха.
И тогда, не давая им опомниться, Мирон помчался по склону, гремя камнями, в туче густой красноватой пыли. Он орал, вопил, ругался, а по лесу гул и стук такой пошел, будто ударила в барабаны добрая дюжина барабанщиков…
– Эрлик! Эрлик! – в ужасе заголосили кыргызы и вскочили на лошадей.
Сбросив тела пленников и пришпорив лошадей, они с отчаянным визгом скрылись в логу, заросшем ольхой. Две мохнатые лошаденки достались Мирону в виде трофея.
Скатившись на поляну, он первым делом бросился к Гавриле и Никишке, лежавшим без движения на траве и не подававшим признаков жизни. Перевернул их на спины, вгляделся, приложил поочередно палец к кровяным жилам на шее. Эге! Кажется, живы!
Он освободил их от пут. Мужики, кряхтя и постанывая, сели, опираясь о землю. Первым с трудом разлепил веки Никишка. Помотал головой. Посмотрел на Мирона тусклым взглядом. Следом открыл глаза Гаврила.
– Что случилось? – требовательно спросил Мирон. – Какого рожна поперлись в тайгу? Я вас за тем взял, чтоб без ведома по лесам шлындали?
– Ой, батюшка ты наш, Мирон Федорыч, – прослезился Гаврила, – кабы не ты…
За спиной Мирона послышался шорох. Глаза Гаврилы мигом высохли и полезли на лоб.
– Кто это? – произнес он, тыча пальцем куда-то позади Мирона.
Мирон оглянулся. Силкер с довольным видом корячился на камнях, пытаясь подойти поближе.
– Помоги ему, – приказал Мирон Никишке. И пояснил: – В тайге его подобрал. От голода чуть концы не отдал. Будет у нас толмачом и проводником.
– Ну и рожа! – перевел дыхание Гаврила. – Всяко в жизни повидал, но чтоб тако уродство…
– Смотри, орыс, как я чаадарских хозончи напугал, – Силкер сжимал в руках сучковатую палку. – По деревьям стучал, шибко большой шум учинил.
– Молодец, – Мирон хлопнул его по плечу. – А с чего взял, что они из Чаадарского улуса?
– Тамги на лошадях чаадарские. И стрелы, – удивился его несообразительности кыргыз. – Так и земли ихние!
– Мы на землях Чаадарского улуса? – поразился Мирон. – Я думал, они южнее…
– Не, тут везде Чаадар, – Силкер повел рукой в сторону гор, – и там, и там. Повсюду! Много-много земли у Светлой Луны…
– Светлой Луны? – переспросил Мирон, а сердце тревожно забилось. – Кто это?
– Айдына, дочь Теркен-бега. Теперь она – вождь Чаадара.
– Наша Айдынка? – радостно всплеснул руками Никишка и переглянулся с Гаврилой. – Во девка дает! Кто бы мог подумать?
Мирон нахмурился, хотя сердце в груди трепетало от счастья! Жива его любовь! И, может, совсем недалеко отсюда. Но постарался радость скрыть, переключившись на двух проходимцев.
– Быстро сознавайтесь, как здесь очутились?
Рассказ получился коротким. Прерываясь на охи, вздохи и брань, мужики поведали, что позарились на обещания двух инородцев показать богатые золотые россыпи по ручьям, сбегавшим в Енисей. Взяли их на лодку гребцами. И сегодня поутру и впрямь набрели на ручей, где обнаружили следы золота. Блестки, да и только! А после не помнили ничего. И откуда взялись кыргызы при лошадях, тоже не помнили. Но убитый Мироном инородец точно из тех, что обещали показать золотоносный ручей.
Мирон подошел к убитому, перевернул его носком сапога на спину. Вгляделся в лицо. Не соврал Никишка. Видел князь на гребях этого кыргыза с черной дыркой вместо уха.
– Ладно, поднимайтесь, а то вот-вот стемнеет! – велел Мирон. – Дорогу к стану найдете?
– Найдем! – с радостным видом сообщили незадачливые золотоискатели. – Тока маненько вернуться надо…
И правда, через некоторое время они снова переправились через речку и вышли на знакомую уже тропу. Миновали погибший скит и принялись осторожно, оглядываясь на каждом шагу, спускаться к реке. Никишка и Гаврила едва переступали ногами, но вели лошадей на чумбуре[37]. Лица у них распухли, глаза затекли, в уголках ртов засохла желтая слюна. Они так и не поняли, отчего заснули. Вспомнили лишь с превеликим трудом, что вскипятили на костре воду в котелке, заварили таежные травы…
Видно, кто-то из инородцев подсыпал или подлил в котелок сонного зелья. А затем подозвал своих родичей или товарищей, хоронившихся поблизости. Но как те узнали, что русские именно в этом месте остановятся на дневку? Или все время ехали вдоль берега, тайно следуя за караваном? И что теперь ждать от этой орды? Вдруг их не трое совсем, а в десятки, сотни раз больше? Велика тайга, в ней целая армия затаится – не заметишь!
Тревожные мысли не отпускали Мирона. Он вдруг понял, что не слышит стука топоров на берегу, и со страхом подумал: уж не вернется ли он на пепелище? Но все обошлось на этот раз.
