Евгения Марлитт - Златокудрая Эльза
– Я так поражена внезапной переменой в своей судьбе, – сказала она после того, как молодая девушка сердечно поздравила ее, – что должна по временам закрывать глаза, чтобы собраться с мыслями. Сегодня утром все вокруг было так мрачно, и я буквально не знала, куда направить свои стопы, земля уходила у меня из-под ног. И вдруг передо мною открылась новая перспектива. Человек, которого я глубоко уважаю и о склонности которого к бедной гувернантке я и не подозревала, согласен быть моим верным жизненным спутником. Кроме того, исполняется мое заветное желание: я могу сама холить и нежить свою старую матушку.
Далее англичанка рассказала Елизавете, что через несколько недель Рейнгард сам поедет в Англию, чтобы привезти ее мать, его патрон настаивает на этом и берет на себя дорожные издержки. Всякий раз, как англичанка начинала говорить о фон Вальде, у нее на глазах появлялись слезы, и она то и дело повторяла, что все, что сделала ей худого баронесса, в тысячу раз заглажено им, так как фон Вальде не терпит, чтобы в его доме совершалась какая-нибудь несправедливость.
Приглашение Елизаветы привело мисс Мертенс в восторг. Она на первых порах собиралась отправиться в маленькую линдгофскую гостиницу, а потом подыскать себе жилье в деревне.
– Теперь мы как можно скорее отправимся на гору, – воскликнула она, сияя от радости, – баронесса только что прислала мне жалованье и просила ни в коем случае не беспокоить ее. Бэлла прошла через мою комнату, даже не удостоив меня взглядом. Это было так больно, потому что я охраняла ее, как зеницу ока.
Девочка раньше была очень болезненной, и, пока мать веселилась на балах, я просиживала над нею целые ночи… Ну, да теперь все это должно быть забыто.
Мисс Мертенс пошла проститься с Еленой и с некоторыми другими обитателями замка, к кому она здесь успела привязаться, а Елизавета занялась укладкой книг. Новая обитательница Гнадека брала с собой самые необходимые вещи, все остальное отсылалось в дом будущей супружеской четы.
Укладка книг англичанки доставила Елизавете большое удовольствие: это все были сочинения, очень заинтересовавшие ее. Девушка не довольствовалась тем, что читала заглавия, но, стоя, торопливо глотала целые страницы. Мисс Мертенс, переезд – все исчезло, ее мысли были поглощены мощной фигурой Иосифа Второго в произведении Гете.
Вдруг на книгу упала свежая роза. Елизавета сначала испугалась от неожиданности, потом улыбнулась и продолжала читать, сбросив цветок и решив, что мисс Мертенс, видимо, стоявшая сзади, не должна торжествовать. Но внезапно девушка слегка вскрикнула: из-за ее спины показалась красивая белая мужская рука. Елизавета мгновенно обернулась: позади нее стояла не англичанка, а Гольфельд, который, улыбаясь, протягивал к ней руки, словно желая схватить ее.
Испуг Елизаветы тотчас превратился в негодование и гнев, но она не успела произнести ни слова, как позади нее раздался повелительный резкий возглас:
– Эмиль, тебя ищут по всему дому. Твой управляющий желает сообщить тебе что-то важное.
Около Елизаветы находилось открытое окно и в нем, опершись руками на подоконник, стоял фон Вальде и смотрел в комнату.
Это он произнес слова, которые немедленно заставили Гольфельда ретироваться. Какое хмурое выражение лежало в эту минуту на лице фон Вальде и в его сверкающих глазах, которые он еще несколько мгновений не сводил с двери, за которой исчез Гольфельд. Наконец, его взор снова упал на Елизавету, неподвижно стоявшую на своем месте, но теперь сделавшую движение, чтобы отойти от окна.
– Что вы тут делаете? – резко спросил он. Девушка почувствовала себя глубоко оскорбленной подобным тоном и уже собиралась дать такой же резкий ответ, но сообразила, что находится в его доме и спокойно ответила:
– Я убираю книги мисс Мертенс.
– Вы хотели сказать что-то другое. Я немедленно хочу знать, что именно.
– Я хотела сказать, что не отвечала бы на вопросы, заданные таким тоном, но затем вспомнила, что здесь вы имеете право повелевать.
– Прекрасно, что вы признаете это, потому что еще раз хочу воспользоваться этим правом. Наступите на розу, которая лежит у ваших ног.
– Этого я не сделаю, потому что она ни в чем не виновата.
Молодая девушка подняла розу и положила ее на подоконник, однако фон Вальде схватил цветок и, швырнув его на траву, насмешливо проговорил:
– Там эта роза умрет поэтической смертью, степные травы закроют ее, а вечерняя роса прольет на несчастную жертву несколько слезинок.
Его лицо немного прояснилось, но глаза имели все то же инквизиторское выражение, и тон не особенно смягчился, когда он спросил:
– Что вы читали, когда я имел несчастье потревожить вас?
– Гете, «Правда и вымысел».
– Вы уже читали эту книгу?
– Только выдержки.
– Как вам нравится трогательная история Гретхен?
– Я ее не знаю.
– Да ведь вы держите ее открытой в руках.
– Нет, я читала о коронации Иосифа II во Франкфурте.
– Покажите!
Елизавета протянула фон Вальде открытую книгу.
– Действительно. Но посмотрите, какое безобразное зеленое пятно на этой странице. Вы, наверное, слишком нежно прижали к ней розу. Этого мисс Мертенс, Гете и император не простят вам.
– Это пятно старинное, я до розы и не дотрагивалась.
– Но вы улыбнулись при виде ее!
– Да, но я думала, что ее бросила мисс Мартенс.
– Боже, какая трогательная дружба! И вам пришлось разочароваться, когда вы вместо лица вашей подруги увидели красивое лицо моего кузена?
– Да.
– Как странно звучит это «да». Я люблю лаконичные ответы, но лишь тогда, когда они не оставляют во мне сомнения. Как следует понимать это «да»? Оно звучит в одно и то же время и сладко, и горько, и к тому же выражение вашего лица… Почему у вас между бровями появилась суровая черта?
– Потому что я думаю, что всякое право имеет свои границы.
– Я вовсе не знал, что в настоящую минуту пользуюсь своим правом.
– Это станет вам ясно, как только вы зададите себе вопрос: обращались бы вы со мной так грубо в доме моего отца?
Фон Вальде сильно побледнел, крепко сжал губы и отступил на шаг. Елизавета взяла книгу, положенную им на подоконник, и подошла к шкафу, чтобы запереть его.
– При подобных обстоятельствах я и в доме вашего отца говорил бы с вами точно так же, – после минутного молчания ответил он немного спокойнее и снова приблизился к окну.
– Вы своими неопределенными ответами раздражали меня. Как мог я из одного слова понять, приятно или неприятно было ваше разочарование? Итак, что же вы скажете.
Он перегнулся через подоконник в комнату и стал пристально смотреть ей в лицо, словно думал прочитать па нем ответ, но она с досадой отвернулась. Ужасно! Неужели можно было подумать, что Гольфельд приятен ей? Разве ее лицо и все существо не выражало ясно отвращение к этому ненавистному человеку?
