Синтия Бридинг - Мой благородный рыцарь
– Что? – ошеломленно переспросил он.
– Послушайте, по утрам у нее приступы тошноты, аппетит пропал. Она выглядит бледной и изможденной.
– И кто же, по-вашему, виновник этого? – Гилеад поджал губы.
– Ваш отец, разумеется. Кто же еще? – в свою очередь, удивилась Дейдре. – В тот вечер, когда леди Элен пытались отравить, он был очень встревожен. Возможно, они… они… Ну, вы сами понимаете.
– Отец всегда спал в своей спальне, еще с тех пор, как я помню себя, – улыбнулся Гилеад. – Насколько мне известно, после моего рождения он ни разу не заходил к маме для… ну, для того, чтобы быть с ней.
– Но в тот день Элен могла умереть. Страсти накалились. Может, он решил, что его долг – остаться с ней, а там и…
– Формория была в замке. Нет, едва ли. Я ценю вашу заботу и даже склонен думать, что вы искренни, – продолжал он, взяв Дейдре за руку и заглянув ей в глаза. – Но ничего такого не было. Я провел всю ночь с мамой.
Отстранившись, Гилеад быстро пошел к лошадям.
– Нам пора возвращаться.
Смущенная, Дейдре молча ехала рядом с ним. Он не поверил ей. Но если Злен не беременна, значит, есть другая причина. Медленно действующий яд? И что он имел в виду, сказав, что ему кажется, будто она искренна?
Нилл, откинувшись на спинку стула, окинул взглядом большой зал. Слуги уже вносили дымящиеся пудинги и сладости. Шейла притащила вазу с фруктами. Нилл насмешливо скривился, когда она, протиснувшись между Форморией и Ангусом, задела грудью плечо лэрда. Подметил он и ответную ухмылку Ангуса. И мысленно взял на заметку их взаимный интерес: возможно, эта красотка еще ему пригодится.
А может, он использует ее иначе. Поймает где-нибудь в коридоре, прижмет к стене да задерет юбки. Несколько сильных жестких ударов, и семя извергнется, и нестерпимый зуд в чреслах, поутихнет. А попытается кричать, он зажмет ей рот рукой или придушит слегка. Приятно видеть страх в глазах женщины. Нилл глубоко втянул воздух, почувствовав, как его петушок рвется в бой.
Шейла подошла к Элен и слегка повернула поднос. Великолепное спелое яблоко так и манило надкусить его. Черт возьми! Он ведь предупреждал: больше не пускать в ход этот трюк! Их могли вывести на чистую воду и раньше, когда они отравили грушу, если б Дейдре не решила, что яд был в вине.
Он ухмыльнулся. Подозрения пали на Ангуса, а он и пальцем не пошевелил, чтобы добиться этого.
Ох уж эта малышка Дейдре. Вот она наклонилась к Элен и шепнула что-то. Та протянула было руку к яблоку, но отдернула ее. Что и говорить, умная девушка. Если она научится повиноваться, он, возможно, сделает ее помощницей, использует для более грандиозных своих планов. Потом, когда уничтожит Ангуса.
Да. Она должна повиноваться. Надо сказать спасибо Ангусу за то, что он не позволил ему спать с ней до свадьбы. Ожидание только усиливало желание обладать ею. Красивая и в теле – вон какие изгибы, округлые и мягкие. Она гордячка, не боится ни Ангуса, ни Формории. Нилл искренно надеялся, что Дейдре – девственница. Первый раз он возьмет ее быстро и грубо, посуху. Она будет кричать и молить о пощаде. Это будет началом долгого пути насыщения его гордости, уязвленной ее насмешками и пренебрежением.
Нилл отказался от фруктов и налил еще одну чашу вина. Да, слышать ее крики будет приятно. Надо только немного подождать. Лугнасад уже скоро.
Уже сгустились сумерки, когда гости вышли во двор. В воздухе висел легкий туман, голубые и розовые полосы света смешивались с темно-синими тонами, и все вокруг казалось каким-то призрачным, нереальным.
– Куда они все идут? – спросила Дейдре Элен, увидев, как все слуги выстроились в ряд, держа в руках факелы.
– Благословлять поля, – ответила Формория вместо Элен. – Они будут обходить поля и молить Великую богиню, чтобы она даровала урожай.
Элей натянула на плечи шерстяную накидку и слегка вздрогнула.
– Теперь у нас есть христианские священники. Может, пора уже забыть языческие обычаи.
– Они важны для людей. Лита – это праздник жизни, которую Великая мать породила на Белтейн. – Формория искоса взглянула на Ангуса, и легкая улыбка скользнула по ее губам. – Говорят, в эту ночь мужская сила бога достигает своей вершины.
– Он правит миром до полуночи, а потом будет убит молодым богом – королем Дуба, – с видимым удовольствием подхватил Ангус. – Поэтому королю Падуба надо пошевеливаться, чтобы успеть к тому времени.
– Именно так, – согласилась Формория. – И чем больше ударов он нанесет, тем лучше.
Дейдре понимала, что они говорят вовсе не о языческом ритуале. Тем лучше. Значит, этих двоих она не увидит, когда сбежит из замка. Весь вечер она пыталась отделаться от Нилла, суетясь возле Элен. Ангус настоял, чтобы его жена присутствовала при ритуале, на котором юноши прыгали через костры, показывая свою ловкость – символ мужской плодородящей силы бога. Но при этом большинство юношей просто хотят произвести впечатление на девушек, чтобы потом совокупиться с ними.
В другое время Дейдре посмеялась бы над этим, но сейчас она была слишком озабочена тем, чтобы поскорее освободиться и украдкой пробраться на конюшню. Наконец Элен попросила разрешения уйти. Ангус кивнул с отсутствующим видом: он явно думал о предстоящем свидании. Дейдре проводила Элен в спальню, уложила ее и быстро прошла в свою комнату и переоделась в штаны и рубаху. Закутавшись в накидку, она прихватила свою сумку. Если Дар ясновидения проснется, она больше не вернется сюда.
Высунув нос за дверь, Дейдре удостоверилась, что коридор пуст, и, крадучись, направилась к черному ходу. Костры во дворе уже догорали, иона, прижимаясь к стене, направилась к конюшне. Луна еще не взошла, и в тусклых отсветах костров никто ее не заметил.
Вдохнув знакомый, теплый запах свежей соломы и лошадей, Дейдре подошла к деннику Уингера.
– Давай, мальчик, – сказала она, сражаясь с тяжелым седлом. – Нас ждет приключение.
Лошадь послушно наклонила голову, словно поняла ее. Ворота в крепость были еще открыты. Люди Нилла разбили лагерь за крепостными стенами, значит, никого не удивит, если какой-то всадник покинет замок. Дейдре выехала шагом, не торопясь, чтобы не привлекать внимания. Во дворе не было ни Ангуса, ни Гилеада. Она не сомневалась, что лэрд занимается любовью с Форморией в каком-нибудь укромном уголке. Но куда подевался Гилеад? Он весь вечер держался поодаль, но не спускал с нее глаз. Жаль, что нельзя попрощаться с ним. Все-таки он дважды спас ее. На несколько мгновений этот юноша предстал перед ней как истинный рыцарь в сияющих доспехах.
Она вздохнула, расправила плечи и, не оглядываясь, пустила лошадь в галоп.
Омытые бледными лучами полной луны, высокие камни казались совсем черными и загадочными, похожими на пришельцев из иного мира. Низкий туман клубился вокруг них, лизал копыта лошади.
