Пэм Розенталь - Служанка и виконт
Ее безжалостно вернула в реальность страшная пришедшая ей на ум фраза: «Пока он не уедет».
Да, этого оказалось достаточно, чтобы освободиться от фантазий и осознать свое положение: боль в спине, груда немытых горшков, жирная корка, не поддающаяся никакой чистке.
Он уедет в Париж за неделю до праздника Всех Святых. День был определен, подписан и закреплен печатью в условиях брачного контракта. Это произойдет независимо от того, разобьет она чайник или нет.
Раз уж она не может этого изменить, то не будет об этом думать. Не будет считать оставшиеся ночи — их все равно слишком мало. Она будет жить настоящим, домоет горшок — грязное пятно наконец уступило ее усилиям — и станет думать о том, как можно воспользоваться обстоятельствами.
Если она не сможет получить его навсегда, то полностью завладеет им на то время, которое осталось.
Мари-Лор знала, что внешне он ничего от нее не скрывает. Но ей хотелось большего. Ей хотелось узнать мысли и тайны Жозефа, не говоря уже о таинственных бумагах в его столе — тех, в которых он что-то торопливо записывал и сразу же прятал, когда она входила.
Отрываясь от бумаг, он не сразу переключал внимание на нее, и Мари-Лор была уверена, что он что-то сочиняет: у него был рассеянный вид, как будто он вернулся из далекого мира своих фантазий. Жозеф смотрел на нее, словно удивляясь ее присутствию здесь, а не в каком-то королевстве, придуманном им. Жозеф с любопытством смотрел на гостью, и Мари-Лор догадывалась, что он проверяет, прав ли он.
Прав в чем?
А затем он улыбался широкой манящей улыбкой, которая, казалось, соединяла мир фантазии с реальным миром. Улыбка переходила в восхитительный смех. Жозеф вскакивал, протягивал руки и обнимал ее.
«Я схожу с ума, — думала Мари-Лор. — Он может писать о чем угодно».
Это лишь воображение читательницы, говорила она себе. Воображение влюбленной читательницы.
Безумие или воображение, но она была уверена: что бы он ни писал, это имело отношение к ней. Он писал о ней.
Ей необходимо узнать, что именно.
«Невероятно!» — думал Жозеф. Он никогда не краснел. Но сейчас чувствовал, как кровь хлынула к щекам.
И этого нельзя было скрыть, ибо Мари-Лор смотрела прямо ему в лицо. Она сидела выпрямившись, ее глаза блестели, а грудь вздымалась от любовных утех, в которых они провели не меньше часа.
— Так ты все еще хочешь поговорить о том, что я пишу, — тихо спросил он, — даже сейчас?
— Конечно, хочу. — Она рассмеялась. — Но ты не обязан говорить мне. Если считаешь, что это слишком… э… пикантно, слишком скандально для моих невинных ушей…
Он быстро прикусил мочку ее левого уха.
— Обожаю твои невинные ушки.
— Тогда расскажи, — сказала она. — Что ты пишешь? Почему бы и нет? Он же читал свои сочинения мадам де Рамбуто. Даже притворялся, что писал о ней. Но другое дело, когда рассказываешь действительно о ком-то, кто овладел твоим воображением и увлек тебя в новые и в то же время до боли знакомые места.
— Это сказка, — объяснил Жозеф. — Восточная сказка. Они пользуются большим успехом в Версале, как ты знаешь.
Мари-Лор кивнула:
— Мы продали много экземпляров «Тысячи и одной ночи» в переводе месье Галланда. Людям нравилось читать о джиннах, дервишах и… гаремах.
— Здесь тоже есть сцены в гареме, — заметил он.
Это сказка о султане, рассказал он. О молодом, очень богатом и могущественном султане, который имел все, чего можно было желать. Тысячу жен и наложниц. Так много, что он даже познал не всех. Некоторых ему подарили его политические союзники, а другие были военной добычей. Или по прихоти он мог купить одну, проходя по рынку рабов, отослать ее в свой дворец и надолго забыть о ней.
Как и ту молодую женщину, выставленную голой на продажу, пронзившую его смелым взглядом серых глаз.
— Серые глаза? — переспросила Мари-Лор.
— Серые, без малейшего намека на голубое. Как ты понимаешь, это все придумано. Девушка в рассказе, конечно, была миниатюрной, с округлыми небольшими грудями… — Тут он поцеловал у нее каждую из них. — И когда она сердится, а она сердится на него, хотя ей запрещено показывать свое недовольство, она стоит с выпрямленной спиной и высоко вздернутым подбородком. Как видишь, у нее железная воля.
Жозеф отвел глаза. А когда снова заговорил, в его голосе звучала нежность:
— Он подвергает ее суровым испытаниям. Не могу объяснить зачем. Полагаю, чтобы доказать свою власть. Но в конце он становится ее рабом, таким же, как и она.
Мари-Лор скользнула в объятия Жозефа и покрыла короткими поцелуями его грудь. Ее язык игриво касался его соска.
Он сжал ее в объятиях и, повернувшись, оказался лежащим на ней. Она целовала его шею. Он вздохнул, чувствуя, как напрягается его тело. Она изогнулась, открываясь перед ним.
— Я… прочитаю тебе это, — только и успел сказать он, — в другое время…
Его слова заглушил поцелуй, и на эту ночь с беседой на литературные темы было покончено.
Несколько ночей, когда им удавалось держать себя в руках, Жозеф читал ей сочинение. После нескольких неудачных попыток он решил, что им обоим лучше оставить постель и для приличия надеть халаты.
Теперь у нее был собственный халат из нежно-розового бархата с венецианским кружевом на рукавах. Жозеф послал заказ портному в Экс, а через несколько дней Батист съездил туда на тележке с осликом и забрал его. Мари-Лор возражала: «Я ничего не хочу от тебя, кроме… тебя самого». Но он настоял: «Это для меня, а не для тебя. Чтобы мне не надо было расшнуровывать и зашнуровывать тебя каждую ночь». И теперь она приходила к нему в самой красивой одежде, какая у нее когда-либо была. Если Луиза и удивлялась, почему Мари-Лор отправляется к господину по ночам полуодетой, все же не говорила ни слова.
Со смущенной улыбкой Жозеф садился в кресло с рукописью в руках и прокашливался.
Мари-Лор занимала свое обычное место у окна, подбирала под себя голые ноги и, полуоткрыв губы, слушала его рассказ. История возбуждала ее. Султан действительно подверг девушку из гарема жестоким и невероятным испытаниям. И затем, когда Мари-Лор начала задаваться вопросом, что еще сможет он придумать, история приняла неожиданный поворот: государство султана взяли в осаду, правящая династия была свергнута, девушку из гарема спасли и вернули ей законное положение (ибо она оказалась знатной английской дамой) и…
— Ну, история еще не закончена, — сказал Жозеф. — Но дальше вот что должно произойти. Он спасается на корабле, приезжает в Англию и поступает к ней в услужение на самую низшую должность.
— А она жестока к нему?
— Да, пожалуй, некоторое время…
— Не требует ли она, чтобы он снял свой халат и на коленях приполз к ней?
