Джейн Фэйзер - Фиалка
В половине двенадцатого, через полтора часа после начала штурма, в группу людей, толпившихся вокруг Веллингтона, ворвался офицер на взмыленной лошади. С ее удил клочьями падала пена.
Когда лошадь остановилась возле командующего, тот повернул голову. Полководец и офицер обменялись всего несколькими фразами, но всем, кто стоял рядом, стало ясно, что что-то изменилось в ходе битвы.
— Джентльмены, генерал Пиктон взял замок, — лорд Марч повернулся к офицерам и продолжил:
— Он вывел войска из траншей, чтобы удерживать позицию. Нам следует закрепить это положение, и как можно скорее.
Итак, они вошли в город, хотя, возможно, лишь временно. Тэмсин снова вскочила в седло и медленно поехала к городской стене. Они вошли в город, но какой ужасной ценой досталась эта победа! Всюду громоздились горы трупов, из-под которых доносились стоны умирающих. Для них успех Пиктона пришел слишком поздно. Она ехала вдоль стен, не обращая внимания на выстрелы, все еще не утихавшие у крепостных валов. Приставные лестницы, липкие от крови, так и стояли у проломов.
Удалось ли выжить Джулиану Сент-Саймону? Как из этой мясорубки можно было выйти живым? Пока она думала об этом, из-за городских стен послышался торжествующий звук рожка, возвещавший победу. Город Бадахос наконец-то пал.
От запаха крови и этого нового, незнакомого звука Цезарь вскинул голову и яростно забил копытами. Но Тэмсин пошептала ему что-то, и он теперь стоял тихо, покорный и верный своей мамлюкской выучке, но все еще дрожа от страха — его выдавали раздувающиеся ноздри.
— Ладно, — сказала его хозяйка тихо. — Давай-ка выбираться отсюда.
Она направила его в противоположную от Бадахоса сторону, намереваясь оставить жеребца в Эльвасе и вернуться сюда пешком, но не успели они проехать и нескольких ярдов, как всадницу окликнул человек в зеленом мундире стрелка.
Тэмсин потянула за повод, увидев, что у человека рассечена челюсть. Он, спотыкаясь, ковылял к ней и отчаянно жестикулировал, указывая куда-то в темноту позади.
Тэмсин живо спрыгнула с коня и сорвала платок, который носила на шее. Ей довелось повидать немало раненых, и вид их, как бы страшно они ни выглядели, никогда не отталкивал дочь Эль Барона, а лишь вызывал желание оказать им посильную помощь. А то, что она готова была упасть в обморок при виде собственной крови, было страшной тайной, о которой знали лишь она и Габриэль.
Тэмсин ловко перевязала челюсть стрелка.
— Садись на мою лошадь, я вывезу тебя отсюда, Раненый покачал головой и снова сделал знак рукой, показывая себе за спину, глаза его были столь же красноречивы, сколь нем рот. Она ступила в темноту и чуть не споткнулась о человека, лежащего на мокрой глине. Кровь хлестала из зияющей раны на бедре, он обеими руками держался за нее, будто это могло ослабить кровотечение.
— Мой приятель, — зашептал он. — Доставь его в госпиталь. У него есть шанс выжить, а со мной все кончено.
— Он не собирается вас оставить, — сказала Тэмсин тихо, наклоняясь над ним. — Я стяну вашим поясом рану, и, если сможете сесть на моего коня, мы мгновенно доставим вас к хирургам.
Она быстро перевязала его, чувствуя, что шансы человека выжить уменьшаются с каждой минутой. Его лицо уже приняло пепельный оттенок, который бывает у тех, кто стоит на краю могилы. Но друг ни за что не хотел его оставить, а она ценила верность такого рода.
Проявив почти сверхчеловеческую силу, стрелок поднял раненого и каким-то образом усадил на спину Цезаря.
— Сядьте сзади, чтобы поддерживать его, — напутствовала Тэмсин, поглаживая влажную спину арабского жеребца.
Стрелок подтянулся и сел в удобное испанское седло с высокой спинкой. Выражение его глаз ясно говорило, что ему не особенно нравится сидеть на этом беспокойном белом жеребце, но, слава Богу, он крепко держал товарища, а их спасительница уводила лошадь подальше от поля боя.
Теперь, когда прекратился огонь с крепостного вала, дорога была запружена телегами, вывозившими с поля боя раненых. Люди с любопытством провожали взглядами маленькую фигурку трудно определимого в темноте пола, ведущую под уздцы великолепного арабского жеребца с ранеными седоками.
В палаточном госпитале царил хаос. На шестах раскачивались факелы, бросая неровный свет на кровавую работу хирургов. Тэмсин ухватила за рукав проходившего мимо санитара.
— У меня тут двое раненых. Можете их взять?
Он уставился на нее, застигнутый врасплох, потом ответил:
— Положите здесь. Мы заберем их, когда сможем.
— Одному из них требуется немедленная помощь, — настаивала Тэмсин, и глаза ее сверкали. — Я вытащила его из пекла не для того, чтобы он умер здесь, в грязи, в двух шагах от хирурга.
— Что здесь происходит?
Рядом с ними остановился спешивший вслед за носилками и распоряжавшийся тем, куда укладывать прибывших раненых, врач в запачканном кровью переднике.
— У меня тут двое раненых, нуждающихся в немедленной помощи, — заявила Тэмсин. — А этот дурак велел мне оставить их здесь умирать.
Хирург замигал и в изумлении уставился на нее.
— А вы кто такая?
— Главнокомандующий знает, кто я такая, — ответила она лукаво. — И, кроме того, я близкий друг полковника лорда Сент-Саймона из шестой бригады. А пока я тут препираюсь с этой деревенщиной, другие раненые умирают, потому что я не могу привезти их к вам. — Она с явным омерзением указала на злополучного санитара и крикнула:
— Помогите им!
Раненых сняли с коня, и хирург осмотрел их.
— Один — ходячий, — объявил он. — Положите его во вторую палатку.
Стрелок с перевязанной челюстью покачал головой, в его глазах металась боль, он делал жесты в сторону своего товарища с такой же убедительностью, как и прежде, когда показывал его Тэмсин.
— Ладно, я о нем позабочусь, — сказал хирург нетерпеливо. — Не могу обещать многого, ногу ему придется ампутировать… Эй, вы, там, принесите-ка носилки, — позвал он двоих пробегавших мимо санитаров.
Раненого положили на носилки. Только увидев, что друга унесли в палатку, и уверовав, что ему помогут, стрелок последовал за санитаром, на прощание с признательностью помахав Тэмсин.
— Похоже на то, Цезарь, — сказала Тэмсин, взлетая в седло, — что у нас есть работа. Знаю, что ты это не очень любишь, но не можем же мы в такой ситуации бить баклуши.
Она пустилась в обратный путь, к Бадахосу, в поисках раненых, которых можно было бы перевезти столь неудобным, но верным способом.
Джулиан Сент-Саймон, чудом оставшийся невредимым, но с головы до пят почерневший от дыма, стоял на центральной площади Бадахоса и считал потери. Он участвовал во взятии города Родриго три месяца назад, и хотя тот штурм был ужасен, он ни в какое сравнение не шел с этой апрельской ночью.
