Барбара Мецгер - Дуэль

– Я ничего не мог поделать. Они находились в соседней комнате, окна были открыты, видите ли.

– Я не вижу ничего, кроме того, что джентльмена порочат из-за его разговора с женщиной, а другой джентльмен – тот, кому следовало бы во всем разбираться, – торопится первым бросить в него камень. Вы ничего не видели, и вам не следовало бы ничего слышать.

– Я бы не сказал, что это «ничего», узнав голос женщины, хотя она и пыталась изменить его, разговаривая басом. Этот голос звучал весьма призывно.

– Призывно?

Уиггз побагровел.

– Это было свидание. Говорить о подробностях неделикатно в присутствии леди.

– Вы и так достаточно сказали.

– Я сказал далеко не все. Ваш граф-праведник развлекался в этой отдельной гостиной с леди Трокмортон-Джонс, клянусь Юпитером.

– Его сиятельство ужинал с… леди Трокмортон-Джонс? – переспросила Афина.

– Да, и у этой женщины не было никакого немецкого акцента. Ваша так называемая компаньонка просто-напросто любовница Мардена, мисс Ренслоу. Вы должны уехать отсюда сегодня же утром, прежде чем они вылетят из своего любовного гнездышка.

Афина снова опустилась на стул.

– Я знал, что вы будете потрясены. Сожалею, что мне пришлось замарать ваш невинный слух рассказом о подобной распущенности, но мой долг перед вашим братом и моя тревога о вашем благополучии вынудили меня сообщить вам об этом.

Афина наслушалась достаточно. Более чем достаточно. Она глубоко вдохнула.

– Я потрясена. Потрясена тем, как далеко вы можете зайти, чтобы опозорить графа, которого мне и брату послал сам Бог. Да, никакой принцессы Хедвиги не существует. И не существует никакой леди Трокмортон-Джонс. Лорд Марден и его друг мистер Карсуэлл попытались оградить меня от сплетен, потому что вы всячески старались разворошить осиное гнездо.

– Не было никакой компаньонки? Только еще один негодяй в юбке?

– Не было никакой компаньонки, и не было в ней никакой нужды. Меня больше не заботит, что вы думаете обо мне, поскольку вы никогда не поймете, что моя репутация ничего не значит по сравнению со здоровьем Троя. Больше я не стану лгать.

– Не было никакой компаньонки? Леди Трокмортон-Джонс – мужчина?

– Да. И я не стану заставлять бедного графа ночевать в каких-то второсортных гостиницах.

– С меня хватит.

– Вот именно. Я больше не желаю слышать об этом деле. И не желаю больше с вами разговаривать, мистер Уиггз. – Она стала у открытой двери, ожидая, когда он уйдет. – И меня также не волнует, что вы напишете моему старшему брату.

– Вы ошибаетесь, мисс Ренслоу. Вас это взволнует, когда я напишу виконту и сообщу, что между нами все кончено.

– Поберегите ваше сообщение, сэр, между нами никогда ничего и не было. Вы никогда не поймете моей преданности брату и моей благодарности лорду Мардену. А я никогда не пойму, как может быть, чтобы человека больше заботило мнение общества, чем женщина, на которой он хочет жениться. И если уж на то пошло, не могу понять, как можно связать себя с женщиной, которая ведет себя неприлично. Я не собираюсь выходить замуж за раба приличий. Всего хорошего, сэр.

После того как дворецкий подал Уиггзу шляпу и перчатки, Афина сказала:

– Мистер Халл, впредь для мистера Уиггза меня никогда нет дома.

Дворецкий поклонился:

– Слушаюсь, мисс.

– Но он по-прежнему остается опекуном моего брата, поэтому ему нельзя запрещать видеться с Троем.

– Не повезло несчастному молодому человеку.

– Конечно, Трой очень много спит.

– Сон для него – лучшее лекарство. Я, конечно, сообщу об этом преподобному, когда он придет. Мастера Ренслоу нельзя беспокоить.

– Благодарю вас. Я знала, что на вас можно положиться.

В этот момент появился Йен.

– Я встретил Уиггза. Он казался еще больше не в себе, чем обычно. Что-нибудь случилось?

– Мисс Ренслоу вывела его из терпения, – ответил дворецкий за Афину. – И выставила за дверь.

– А, значит, вас нужно поздравить.

– Нет, – возразила Афина. – Мы решили, что не подходим друг другу.

Йен улыбнулся:

– Именно с этим и нужно вас поздравить. Принесите шампанского, Халл. В библиотеку.

Ведя ее под руку, Йен сказал:

– Кстати, вы его ударили?

– Нет, он вымазался джемом, когда завтракал.

– А жаль, что не ударили.

Оставшись наедине с Афиной, Йен наблюдал, как она смотрит в окно на сад позади дома. Он не знал, о чем она думает, поэтому ему пришлось спросить:

– Не каждый день леди выставляет за дверь своего поклонника. Вы хотите поплакать?

– Нет, скорее, запеть.

Он вспомнил о полном отсутствии у нее музыкального слуха.

– Лучше не надо.

Афина рассмеялась.

– Тогда я могу станцевать. – Она сделала поворот, раскинув руки. – Я свободна, свободна, как птица. Видимо, это был мой единственный шанс выйти замуж. Но лучше остаться старой девой, чем выйти замуж за Уиггза.

– Уиггз отвратителен, – согласился Йен. – Ему нужны были только ваше приданое и влияние, которым пользуется ваш брат.

– А мне нужно было только благополучие, которое мог принести брак с ним, так что мои мотивы были не лучше, чем его. Никто из нас не изображал любовь, которую мы не испытывали друг к другу, хотя когда-то я надеялась, что полюблю его со временем. Но не полюбила. И очень рада этому.

Йен тоже радовался – и сам этому удивлялся.

– Да, – продолжала Афина, – теперь мне не придется выходить замуж без любви.

Рука судьбы пожала руку Йену.

Глава 11

С любовницей жить интереснее, чем с женой.

Любовнице жить интереснее, чем жене.

Время – странная вещь. Сначала Йену хотелось, чтобы стрелки часов повернули вспять, чтобы все начать сначала, чтобы вернуться в дни, предшествовавшие дуэли. Теперь ему хотелось, чтобы их движение, сопровождаемое тиканьем, замедлилось, так замедлилось, чтобы завтрашний день настал через неделю. На самом деле, если тик никогда не последует за таком, очень скоро ты окажешься перед вечностью.

«У меня есть несколько дней», – сказал себе Йен. Он еще не получил ответа от ее старшего брата, а ее дяди все еще не было в городе. Поскольку он не мог посоветоваться ни с кем из ее родственников мужского пола, ему предоставили временную отсрочку. Слугу капитана по имени Макелмор он в расчет не принимал.

Йен зашел на Камерон-стрит справиться о возвращении капитана и, выходя из дома, случайно столкнулся с Макелмором. Граф кончил разговор заверениями, что ничего дурного не случилось – и не случится – с мисс Ренслоу. Тысяча чертей, теперь он готов был убеждать в своей порядочности какого-то одноглазого старого пирата, на виду у всего Лондона! Он переменил тему разговора и направил гнев Макелмора на грума – Алфи Брауна.