Мэри Бэлоу - Шляпка с перьями
– Ни в коем случае, – сказал он, поднося ее руку к губам. – Мы вернемся в зал через сад и балкон, и все решат, что мы решили побыть вдвоем. Это не вызовет удивления, поскольку мы помолвлены. И станет ясно, почему мы сделали так во время этого танца. Сейчас снова играют вальс.
Она прислушалась к музыке, которая доносилась довольно отчетливо.
– Да, – сказала она. – В самом деле. Ему показалось, будто она вздохнула.
– Вы умеете вальсировать? – спросил он.
– Да, – ответила она. – Я учила танцевать старшую дочь Бернаби. Мне всегда казалось, что было бы чудесно станцевать вальс с настоящим джентльменом на настоящем балу.
– Я достаточно настоящий? – спросил он у Стефани, поднимаясь на ноги и продолжая сжимать ее правую руку. – Этот бал достаточно настоящий?
Ее улыбка была грустной.
– Я не могу танцевать вальс, – вздохнула она. – Ее светлость сказала, что это, в некоторой степени, неверно, поскольку я уже совершеннолетняя, но она также сказала, что я должна вести себя очень осторожно, чтобы не дать никому ни малейшего повода неодобрительно посмотреть на меня.
– Она полностью права, конечно, – сказал он. – Вам не следует подвергать себя риску даже случайного неодобрения. Но я имел в виду здесь. В нашем личном бальном зале? Станцуем?
Она медленно улыбнулась, и он ощутил странный трепет где-то в районе сердца и желудка. Он не мог понять, почему когда-то решил, что у нее улыбка кокетки. В ней было слишком много искренней радости, чтобы выражать что-либо, кроме невинности. Он начал находить невинность куда более привлекательной, чем когда-то – опытность.
Он вложил ее ладонь в свою и обхватил рукой тонкую талию Стефани.
Танцевать вальс с ученицей, изображая партнера, и танцевать с мужчиной оказалось двумя абсолютно разными вещами, сразу же поняла Стефани. Его плечи находились куда выше ее собственных, и она ощущала под рукой твердые мускулы. Она чувствовала жар его тела, вдыхала запах одеколона. Он поддерживал ее очень тактично, так, что она касалась только его руки и плеча. Но она сразу поняла, почему столько людей несколько лет назад считали вальс неприличным.
Это был очень интимный танец.
Он вальсировал превосходно. Уже через несколько мгновений она поняла, что может больше не считать такты, а просто слушаться, как он ведет. Она могла просто двигаться, кружиться и наслаждаться происходящим.
Ей казалось, что еще никогда в жизни она так не наслаждалась. Она закрыла глаза и доверилась ему, уверенная, что он не позволит, чтобы они наткнулись на дерево или стул.
– Ну, – сказал он несколько мгновений спустя, – пришло время сознаться, Стефани. Вы не были гувернанткой по всем предметам. Последние шесть лет вы учили только вальсу. Вы танцуете превосходно.
Она подумала, что очень чувствительна к его похвалам, и открыла глаза, чтобы улыбнуться. Как и к невольно причиненной обиде в начале вечера. Но, может, дело заключалось в том, что за последние годы она стосковалась по похвале или хотя бы одобрению.
– Я всего лишь следую за превосходным партнером, – сказала она.
Он рассмеялся, и она вдруг осознала, как редко он смеется и каким привлекательным становится в эти минуты. Не то чтобы он был непривлекательным, когда его лицо принимало обычное непроницаемое выражение.
– Туше. – Он перестал танцевать, хотя музыка еще звучала. – Знаете, когда мы войдем через балкон из сада в зал, – сказал он, – все подумают, что я сорвал с ваших губ как минимум один поцелуй. Меня сочтут крайне нерасторопным, если я не попытаюсь это сделать.
Она всю неделю мечтала о его поцелуе, о том, что он делает губами и языком. Она призналась, с некоторым стыдом, что его поцелуй влияет на ее тело. Ей хотелось, чтобы он снова ее поцеловал. Она думала о том, какой окажется брачная постель.
– Можно? – спросил он.
Она кивнула.
Она выросла в деревне. Она знала, что происходит между самцами и самками, хотя не вполне представляла, как то же делают мужчины и женщины. Годами она мечтала о том, чтобы узнать, и думала, что этого никогда не будет. Но через три недели она, наконец, узнает – благодаря этому мужчине. Мускулы, о существовании которых она не подозревала, вдруг сжались внутри нее, и она почувствовала, что дрожит и задыхается.
Он поцеловал ее, как неделю назад, быстро и легко, прежде чем поднять голову и посмотреть ей прямо в глаза. Инстинкт подсказал ей, что она хочет прижаться к нему грудью, что она не хочет снова упираться руками ему в грудь. Она подняла руки и обняла его за шею. Она позволила телу прижаться к нему, когда его руки обняли ее за талию. Она прижималась к нему всем телом – от коленей до груди. Она чувствовала его тепло, его силу. Она закрыла глаза.
Да, поцелуй был таким же, как раньше – его губы слегка приоткрыты, язык касается ее губ, вызывая странные ощущения во всем теле. Но она хотела большего. Она приоткрыла свои губы, почувствовала, как его язык проник между них, касаясь нежной плоти. Она приоткрыла губы шире.
После этого ее мозг отключился, пассивно наблюдая за происходящим. Она поняла позже, вспоминая – она провела за этим занятием бессонную ночь, – что начала слегка посасывать его язык, пока он не застонал. А потом она ощутила его губы на шее и груди, с которой его руки стянули платье. Его руки касались ее сосков с неожиданной силой. Только позже она почувствовала шок – и стыд.
Он тяжело дышал, зарывшись лицом в ее волосы, пока руки снова запахивали платье на ее груди. Он несколько мгновений держал ее за плечи, затем оттолкнул и повернулся к ней спиной.
– Музыка закончилась, – сказал он почти спокойно, лишь слегка задыхаясь. – Благодарю тебя, Господи. Мисс Грейс, неужели ваша мать никогда не предупреждала вас, как вести себя в подобной ситуации? Или моя мать?
Кувшин холодной воды, выплеснутый прямо в лицо, не привел бы ее в чувство лучше.
– Да, – сказала она. – И личный опыт научил меня, как действовать в ситуациях, подобных этой. Гувернантки нередко подвергаются попыткам соблазнить их, ваша светлость. Хотя я полагала, что сейчас – все по-другому. Я полагала, что не должна сопротивляться. Вы – мой жених.
По правде говоря, она и не думала о сопротивлении.
– Мы не женаты, – сказал он. – Это следовало бы отложить до брачной постели, мисс Грей. Что, если бы я умер за день до свадьбы?
Если бы я оставил вас с ребенком? Что, если бы я бросил вас и сделал падшей женщиной?
Боль и гнев – и стыд – боролись в ней. Не сумев понять, чего было больше, она молчала.
Он повернулся и посмотрел на нее.
– Приношу свои извинения, – сказал он. – Самые искренние. Виноват лишь я один. Я попросил мою невесту о поцелуе, а потом попытался использовать ее, как… – Он остановился и глубоко вздохнул. – Простите меня. Пожалуйста, простите. Это не повторится.
