Джоан Вулф - Сделка
Я клала их на весы своей совести, взвешивала и так, и этак и все же приходила к выводу, что он не прав. Мальчику хорошо дома, он, слава Богу, здоров, счастлив, ему все интересно и радостно. А что касается школы… Легко графу говорить об этом! Знал бы он, сколько нужно платить. Да и за что, собственно? Разве тому же самому не научит моего ребенка милый и образованный мистер Ладгейт? А что касается мужского общества… Не знаю, лучше ли ему будет среди жестоких мальчишек, вдали от дома, от меня? Да и какие еще учителя попадутся.
Так я рассуждала сама с собой, а потом перед глазами появилось лицо Сэйвила… его волосы с темно-золотым отливом… янтарные глаза… гибкое большое тело…
Потерял контроль, сказал он.
Никогда бы не подумала, что такой человек может потерять самообладание. А вот со мной это действительно произошло!..
«Ладно, ничего страшного, Гейл, — говорила я себе. — Не стоит особенно беспокоиться. Завтра ты уедешь домой со своим сыном и, возможно, никогда больше не увидишь Сэйвила…»
Хотя нет, увижу, мелькнула утешительная мысль, обязательно увижу — ведь здесь остается Мария. И потом, вообще… завершение сделки… денежные дела…
Я ворочалась с боку на бок и думала то о графе, то о Никки.
Так прошла ночь.
Примерно в пять утра начался дождь. Я слышала, как его капли стучат в оконные стекла, а когда в восемь часов пришла горничная и раздвинула шторы, за окном был серый, туманный день.
Мы вместе с Никки спустились к завтраку. Сэйвил уже сидел за столом, пил кофе и просматривал утреннюю газету.
Он вежливо улыбнулся и раскланялся, когда мы вошли. Зеркало подсказало мне сегодня, что мое лицо носит явные следы бессонной ночи, но сколько ни всматривалась украдкой, я не заметила тех же признаков на лице графа. Это, не скрою, вызвало у меня легкое раздражение.
— Какой пасмурный день, — сказала я, положив себе на тарелку крутое яйцо и булочку.
Села я как можно дальше от хозяина дома.
— Да, — согласился Сэйвил, — поэтому я велел приготовить для вас с Никки фаэтон, а не открытую коляску, как вчера.
Никки, набрав полную тарелку еды, уже уселся рядом с графом.
— Вы поедете с нами, сэр? — спросил он.
В его кристально чистых глазах явно светилась надежда.
Сэйвил аккуратно сложил газету и отодвинул ее от себя.
— К сожалению, нет, — ответил он ласково. — Сегодня мне предстоит поездка в Лондон.
— Значит, приедете, когда приведете обратно Марию, да? — после некоторого раздумья догадался мой сын.
— Возможно, — ответил Сэйвил, но я понимала, что больше он не приедет.
Граф повернулся ко мне и заговорил деловым тоном:
— Мой помощник Холл подержит здесь вашу лошадь, пока не убедится, что она жеребая. А затем вернем ее вам. Не тревожьтесь, все будет в порядке.
— Спасибо, милорд, — сказала я.
Он молча кивнул.
Сэйвил сидел через два стула от меня, но я понимала — между нами сотни миль.
Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что граф сожалеет о произошедшем вчера вечером.
Может, опасается, что я стану надоедать ему? Навязываться? Решу, что имею на это право?
Тогда он очень заблуждается…
— Поторапливайся, милый, — сказала я Никки. — У его сиятельства много дел, и нам тоже надо пораньше быть дома.
Мой послушный сын тотчас отложил вилку и сказал:
— Я готов, мама.
Я испытала некоторые угрызения совести, когда увидела, сколько он оставляет на тарелке, но не изменила решения: уехать, скорее уехать!
— Как видите, мы готовы, милорд, — сообщила я Сэйвилу, поднимаясь из-за стола.
Я заметила, как он на мгновение стиснул зубы, на скулах заходили желваки. Но только на мгновение.
— Фаэтон сейчас будет, миссис Сандерс.
— Прекрасно. Через четверть часа мы спустимся в холл, милорд.
— Очень хорошо, мэм.
Поколебавшись, я протянула руку:
— Еще раз спасибо за гостеприимство и великодушие.
Он не сразу взял мою руку.
Как будто молния проскочила между нашими пальцами! Мы одновременно отдернули руки, словно боясь обжечься.
— Гейл… — проговорил Сэйвил совсем другим тоном, чем минуту назад.
Я уже отошла от него.
— Всего доброго, милорд.
Сжав не таящую опасности маленькую руку моего сына в своей, я вышла из комнаты.
Глава 11
Уже цвела сирень у нас в саду, когда я получила письмо от моего домохозяина — письмо, которое в корне меняло всю мою жизнь.
Уважаемая миссис Сандерс!
Сообщаю Вам, что только что продал принадлежащий мне дом некоему мистеру Уильяму Нортрэпу. Мистер Портрэп с семьей собирается вступить во владение как можно быстрее, а потому, естественно, договор аренды с Вами расторгается.
Буду весьма признателен, если Вы освободите дом не позднее 13 июня.
Всегда Ваш Джон Map.
Я смотрела на листок бумаги, который держала в руках, и не могла прийти в себя и собраться с мыслями. Что же это такое? Ведь тринадцатое число уже через месяц. Точнее, через двадцать восемь дней. Как, во имя всех святых, я смогу выполнить его требование в такой срок, если предстоит найти и оплатить новое жилье для четырех людей и семи животных?
Я немедленно разыскала копию договора аренды и после десяти минут тщательного изучения убедилась, что мистер Map действительно имеет законные основания поступить со мной подобным образом.
Стоя у окна своей комнаты и глядя на пышную красоту расцветшей сирени, я попыталась подумать, по возможности здраво, о свалившемся на меня бедствии.
Насколько я понимала, труднее всего придумать, что делать с лошадьми. Если на новом месте я собираюсь продолжить свое дело, то должна во что бы то ни стало их сохранить: двух меринов и двух пони — для обучения; кроме того, моего дорогого старого Ноя и Скуирта, любимого пони моего сына. Я уж не говорю о Марии.
О Марии я могу позаботиться незамедлительно: написать Сэйвилу и попросить, чтобы тот подержал ее у себя в Рейли, пока я найду для нее место. Тем более что она сейчас там, так пусть, с его позволения, побудет еще немного. Если это не очень затруднительно.
Остаются еще три лошади и три пони, не говоря уж о нас с Никки и стариках Макинтошах.
Наверное, будет чудом, если меньше чем за месяц мне удастся найти для нас всех подходящее жилье. Я не знаю даже, с чего начинать! Дом, в котором мы жили все эти годы, подыскал еще Томми, я тогда не вникала во все эти дела.
Разумеется, я тут же подумала о Сэме Уотсоне, потому что знала: если его попросить, он без разговоров возьмет всех моих лошадей в свою конюшню. Больше того, он примет в свой дом и всех нас — меня, Никки и Макинтошей.
