Элоиза Джеймс - Во власти наслаждения
Ресницы Шарлотты были такими темными и густыми, что от них на щеки ложились тени. Это было невероятно!
— Сожалею, но я не могу, — ответил он, не спуская глаз с очаровательного профиля Шарлотты.
Если он не ослышался, с ее губ при этих словах сорвался легкий вздох.
Софи вопросительно посмотрела на него.
— Мой слуга передал мне, что, если я сегодня днем не приеду к Шульцу, он откажется обслуживать меня, а это никуда не годится.
Софи хихикнула.
— Вы ведь понимаете мои трудности, леди Софи. — Изогнутая бровь поднялась еще выше. — Меня страшно раздосадует, если Китинг решит меня покинуть. Ах эта жизнь денди… Шульц займет целый день на примерку одного фрака, а затем весь вечер уйдет на то, чтобы натянуть на себя другой, и еще пара часов потребуется, чтобы уложить волнами мой шейный платок. — Он глубоко вздохнул.
Шарлотта не могла сдержать улыбки. Она украдкой взглянула на Алекса — его редингот прекрасно сидел на нем, но это никоим образом не превращало его в денди.
— Увы, — сладким голосом произнесла она, — боюсь, что с таким низким воротником, каким вы щеголяете сегодня, сэр, да еще с таким простым шейным платком… Боже, Боже! Вам и в самом деле надо спешить к Шульцу. Я посоветовала бы вам какие-нибудь лимонно-желтые панталоны.
— Бог мой, — оценив ее шутку, Алекс наклонился и, оказавшись в опасной близости, заглянул Шарлотте в глаза. — Знаете, я восхищен вашей смелостью. Вы назвали вслух принадлежность мужского костюма, которую обычно никто не упоминает, не говоря уж о том, чтобы критиковать ее.
Шарлотта слегка покраснела. Это правда: ни одна настоящая леди не будет обсуждать с джентльменом его панталоны. Алекс впился в нее взглядом. Неожиданно его конь вскинул голову, и Алекс резко осадил его, чтобы не толкнуть лошадь Шарлотты.
Софи с удовлетворением заметила, что если Шарлотта раскраснелась, то и Александр Фоукс тоже выглядел несколько разгоряченным. Алекс встретился взглядом с глазами Софи, и на секунду на его губах промелькнула печальная улыбка. Этот человек не может быть импотентом, решила Софи. Она даже собиралась сделать все, что было в ее силах, чтобы содействовать браку самой близкой подруги и этого графа!
— Мы с Шарлоттой только что обсуждали пьесу Шекспира, которую будем сегодня смотреть, — весело сообщила Софи. — «Король Лир», кажется. Вам знакома эта пьеса, сэр?
— Нет, но мне очень хочется увидеть Кина в этой роли, — ответил Алекс с довольной улыбкой.
Шарлотта удивленно перевела взгляд с Софи на Алекса. Она и не подозревала, что эти двое знают друг друга. Почти всю неделю Софи просидела дома — когда же они познакомились?
Алекс снова снял шляпу и, выразив надежду, что будет иметь удовольствие увидеть их сегодня вечером, уехал. Все его существо протестовало, когда он удалялся от своей восхитительной любви, особенно желанной в этой амазонке, четко обрисовывавшей каждую линию ее фигуры. Его глаза потемнели; в своем воображении он видел, как, подняв Шарлотту, кладет ее на стол в своей библиотеке, отбрасывает ее изящные юбки и раскрывает… Его рука невольно натянула поводья, и конь протестующе поднялся на дыбы. О Боже! Алекс поехал быстрее. Рассказ о Шульце был пустой выдумкой: на самом деле он должен вернуться домой, до того как проснется Пиппа.
Он был крайне раздражен, когда, бросив поводья ожидавшему груму, вошел в холл Шеффилд-Хауса. Он на минуту остановился и настороженно прислушался: тишина не нарушалась пронзительными воплями, значит, Пиппа еще не проснулась. Алекс прошел в библиотеку, где его приветствовал с выражением отчаяния на лице Роберт Лоу, секретарь. На столе Алекса лежала целая гора бумаг, ожидавших его уже несколько дней, — куда бы он ни пошел, секретарь не отставал от него, требуя подписать их. Алекс поморщился, вспомнив, какой упорядоченной была его жизнь до появления Пиппы.
Он сел за стол и начал быстро разбирать огромную груду бумаг, бросая их секретарю с указаниями, как следует на них отвечать. Вдруг он замер в удивлении. Перед ним лежал газетный листок — из тех скандальных изданий, что выходят ежедневно. Стрелка указывала на абзац:
Вчерашним вечером лорд Л. известный
Застигнут был в объятьях леди Д. прелестной.
А если миссис Б. продолжит флирт,
То мы надеемся, что скоро прекратит,
Иначе наш листок ее разоблачит.
— Как эта чепуха попала ко мне на стол? — спросил Алекс мрачным тоном, взглянув на секретаря, который от этого взгляда прирос к стулу.
— Я только подумал, — с жалким видом пролепетал Лоу, — я подумал, что, может, вы захотите подать в суд за клевету… В любом случае, — поспешно закончил он, — я подумал, что вам следует знать.
Алекс прищурился и снова взглянул на листок, который все еще держал в руке.
А графу одному пора оставить в покое герцогский порог:
Чтобы ему открыли двери, потверже нужен молоток!
Алекс выругался и, в бешенстве смяв листок, швырнул его на пол. Секретарь задрожал.
— Вон!
Прижимая кипу бумаг к груди и низко кланяясь, Лоу вышел. Он был возмущен. Всем в доме было хорошо известно (благодаря Китингу), какой коварной женщиной была первая жена их хозяина. И все знали, что у него нет никаких проблем с его «молотком», поскольку леди или простолюдинки, которые иногда (с тех пор как от него ушла жена) удостаивались его постели, получали полное удовлетворение. Хотя в Лондоне, подумал Лоу, не было ни одной.
Тем временем в библиотеке Алекс с искаженным от гнева лицом облокотился о каминную доску. Будь она проклята, будь проклята Мария с ее тихими рыданиями и визгливыми жалобами!.. При одной мысли о ней его трясло от отвращения.
Наконец он глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. В конце концов его бывшая жена едва ли была виновата в том, что лондонская желтая пресса напечатала оскорбительные стишки.
Каким дураком он был, полагая, что испытает с Марией ту же страсть, какую разделил с девушкой из сада, каким же полным идиотом он оказался! Когда они с Марией оказались в постели, обнаружилось, что, будучи вовсе не такой уж неискушенной воспитанницей монастыря (как представила Марию ее семья), она к тому же не была девственницей. После этого брак стал разваливаться, распадаясь на истерические тирады с ее стороны и долгое отсутствие — с его. Он предпринимал поездки по Италии, останавливался в тавернах и пил местное вино, пока не сваливался под скамью. К концу года он бегло говорил по-итальянски и мог выпить чуть ли не бочку вина без ущерба для здоровья.
Но он чувствовал себя несчастным. Он губил себя и понимал это. Затем, когда он уже готов был поступить в Третий драгунский полк, подписал все бумаги и ему оставалось лишь уведомить жену, Мария пришла к нему и попросила дать ей развод. Как ни странно, в ту ночь они впервые за много месяцев спали вместе и, как он помнил, были нежны друг с другом. К несчастью, в ту самую ночь они зачали Пиппу.
