Элоиза Джеймс - Когда герцог вернется
— Господи, до чего же мы докатились! — воскликнула герцогиня. — Молодежь готова в одночасье потратить все, что с таким трудом зарабатывали отцы, и на что потратить?! На какие-то безделушки, безвкусные украшения, позолоту для стен…
— В таком случае, — перебила ее Исидора, — я хочу сказать, что молодежь готова вложить необходимые средства в ремонт дома и привести в порядок все, что годами рушилось и портилось из-за беспечного отношения…
— Не смей называть меня беспечной! — взвизгнула герцогиня. Она вскочила с дивана, и при этом ее корсет громко заскрипел. — Да, возможно, я не считала, что разбитое окно — это так уж важно, и я уж точно никогда не гордилась тем, что я — самая богатая женщина в королевстве, как это делаешь ты, но я заботилась о поместье. Я люблю его. Оно… — Не договорив, она повернулась, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
— О!.. Черт! — вырвалось у Исидоры. Ясное дело, в этом ее вина. — Все дело в моем темпераменте, — громко проговорила она, глядя на собственные перчатки.
Дверь снова отворилась, и в комнату вошел Хонейдью в сопровождении рослых и сильных с виду мужчин.
— Буду очень признателен, если ваша светлость соблаговолит выбрать мебель, которую надо погрузить на телегу, — сказал он.
К концу утра нижние комнаты были пусты. Увезли даже обеденный стол.
— На нем полно зазубрин, — сказала Исидора дворецкому. — Мне нравится этот черный дуб, но ему необходим ремонт. И, честно говоря, я бы предпочла стол с более грациозными линиями. Мне пришло в голову, что следует заказать обеденный гарнитур у Джорджа Джакоба. Он сделал великолепный гарнитур для королевы Марии Антуанетты в ее Малом Трианоне.
Хонейдью с трудом сглотнул.
— Та самая, из Франции, ваша светлость? — спросил он.
— Да, разумеется, — кивнула Исидора. Она стала загибать пальцы, вспоминая пункты из своего списка. — Итак, мебель отправляется в мастерскую мистера Седдона. Сегодня же я пошлю письмо синьоре Анджелико с просьбой подыскать портного, который сошьет хорошие портьеры. Еще одно послание получит Антуан-Жозеф Пейр, в котором я спрошу его совета по поводу разбитой статуи, что стоит в бальном зале. — Исидора замолчала, потому что Хонейдью удивленно посмотрел на нее. — Месье Пейр выполнял кое-какую работу в моем венецианском палаццо, а сейчас он очень кстати оказался в Лондоне, — пояснила она. — Я уверена, что он сможет нам помочь.
— В палаццо? — переспросил Хонейдью.
Исидора улыбнулась дворецкому.
— Будь это чуть поближе, я попросила бы привезти мебель оттуда морем, — сказала она. — Месье Пейр расписал все стены моего дома в Венеции чудесными цветами в том стиле, который я предпочитаю.
— Он все сделает к следующей неделе? — еле слышно спросил Хонейдью.
— Разумеется, к следующей неделе он не успеет.
Исидора обернулась, услышав, что дверь кабинета отворилась. Кабинет был единственной комнатой на первом этаже, из которой еще не вынесли мебель. Оттуда вышел Симеон. Его волосы были взъерошены, под глазами залегли темные круги.
— Хонейдью, — заговорил он, явно не замечая собственной жены, — вы когда-нибудь слышали о братьях Вербект?
Дворецкий нахмурился.
— Они просят у меня большие деньги, — промолвил Симеон. — Причем очень невнятно объясняют за что, но я все-таки предполагаю, что речь идет об охоте. Вот я и решил, что, возможно, письмо написано немцем.
— Должно быть, это Верби, из деревни! — догадался Хонейдью. — Ну и ерунда! Об охоте, он говорит? Да, этот Верби несколько раз ездил с вашим батюшкой на охоту — чистил ему ружья, но герцог звал его с собой лишь в тех случаях, когда рядом не оказывалось более подходящего человека. Подумать только, братья Вербект!
Заметив наконец Исидору, Симеон поклонился.
— Прошу прощения, герцогиня, я вас не сразу увидел, — сказал он.
Это ложь. Исидора ощутила его присутствие в то самое мгновение, когда дверь из кабинета открылась. Более того, она чувствовала, что он рядом, даже составляя свои списки. А когда они оказались вместе в одной комнате, желание так и забурлило в них, притягивая их друг к другу невидимой нитью.
Исидора улыбнулась мужу. Ему хочется пребывать в иллюзии, что в его жизни нет ни желания, ни страха.
— Доброе утро, — промолвила она.
Он окинул ее взглядом с головы до ног, и, несмотря на усталость, Исидора внезапно ощутила под его взглядом все соблазнительные изгибы своего тела, всю свою женскую красоту.
— До меня доносились какие-то странные звуки, — заговорил он, первым приходя в себя. — Что тут, черт возьми, происходит, Хонейдью?
— Ее светлость отправила всю мебель в Лондон, — ответил дворецкий. Глупцом он не был, потому предпочел попятиться назад, к холлу. — Прошу меня простить, ваша светлость, но мне пора заняться приготовлениями к ленчу. — Он остановился. — Но что делать со столом?!
— Мы поедим во вдовьем доме, — успокаивающим тоном промолвила Исидора. — А ее светлость, без сомнения, захочет перекусить в своих покоях, как она сделала это вчера вечером.
— Так что же случилось со столом? — поинтересовался Симеон, когда Хонейдью исчез. — Может, у него ножка отломилась?
— О нет! — покачала головой Исидора. — Как и сказал Хонейдью, я отправила всю мебель в Лондон. Ты разве не хочешь взглянуть?
Они направились в столовую. Теперь, когда там не осталось мебели и даже рваные шторы были сорваны, комната казалась очень большой, каждый звук отдавался от ее стен эхом. Как только мебель отсюда унесли, Хонейдью прислал в столовую горничных, так что теперь здесь даже стены сияли чистотой.
— Максимум через несколько недель дом будет готов принять гостей, — заявила Исидора. Симеон, казалось, никак не мог прийти в себя, увидев, что в доме не осталось мебели.
— Ты избавилась от всей обстановки? — наконец спросил он.
В его голосе послышался сдерживаемый гнев. Исидора прищурилась.
— Я от нее не избавлялась, — сказала она. — Хотя нет, кое от чего действительно избавилась. Но все, что можно привести в порядок, было отправлено в Лондон.
Симеон подошел к двери, ведущей в большую гостиную, и остановился. Исидора точно знала, на что он смотрит: на пустой, покрытый пятнами пол, на котором еще совсем недавно лежали два вытертых персидских ковра и стояла мебель. Что-то из нее можно было починить, что-то — нет.
— Ты отправила отсюда всю мою мебель, — произнес он, проводя пятерней по волосам.
Исидора смотрела мужу в спину. Похоже, его плечи сильно напряглись.
— Вообще-то это и моя мебель тоже, — заметила она.
— Если только мы останемся женатыми, — отозвался Симеон. Потом он резко повернулся к ней. — Ты не имела права вывозить из дома всю мебель! Здесь живут люди! Я тут живу! Из вежливости ты должна была хотя бы спросить моего разрешения.
