Бертрис Смолл - Обрести любимого

Королеве они в самом деле были не нужны. Она с жадностью ела изумительный суп из большой миски, которую ей прислал повар, и с огромным интересом рассматривала пирог со сливовым вареньем на приставном столике. Ее настроение поднялось, и она махнула фрейлинам, отпуская их.

В этот вечер, находясь по-прежнему в приподнятом настроении, Елизавета Тюдор развлекла двор, весело и живо играя на своем надушенном спинете25. Многие из присутствующих никогда не слышали, как она играет, и были поражены мастерством королевы. Потом были танцы, потому что королева всегда любила танцевать. Было время, когда она танцевала каждый танец, но сейчас была не в состоянии скакать весь вечер. Одетая в белый бархат, расшитый золотом, жемчугами и рубинами, с ярко-рыжим париком на голове, королева танцевала» спаниш пэник «, шумный живой танец, сопровождаемый многочисленными притопываниями и прихлопываниями. Несмотря на возраст королевы, никто не танцевал его лучше, чем Елизавета Тюдор. Она шла в паре с сэром Уолтером Рэлеем, печалясь про себя о смерти сэра Кристофера Хаттона, изумительного танцора и ее любимого партнера в течение многих лет.

Потом последовала напоминающая вальс лаволта. Валентина, которая танцевала» спаниш пэник»с Патриком, неожиданно оказалась лицом к лицу с Томом Эшберном, графом Кемпом. Когда заиграла музыка, граф элегантно расшаркался перед ней, и она присела перед ним в реверансе.

«Божественная», — пробормотал он достаточно громко, чтобы она услышала. Валентина не могла сдержать улыбку. Краем глаза она увидела Патрика, танцующего с маленькой Бет Стенли, которая смотрела на него с обожанием. Лорд Бурк был явно раздосадован.

— Когда танец кончился. Том Эшберн схватил Валентину за руку и повел в картинную галерею.

— Я неделями пытался привлечь ваше внимание и остаться наедине с вами, — тихо сказал он. — С вами трудно иметь дело, мадам. Разве у вас совсем не остается времени для себя?

— Я здесь, чтобы служить королеве, милорд, а не для того, чтобы развлекать скучающего дворянина.

Как они очутились в этом уединенном алькове?

— Мадам, вы мучительница. — Его рука обняла ее за талию, и он прижал ее к себе. — Говорил ли вам кто-нибудь, что ваши глаза как аметистовые звезды?

— Да, милорд, многие, — ответила она ровно. Сердце ее бешено стучало.

— Лгунья, — протянул он и прикоснулся к ее губам. — Позвольте мне узнать, сладок ли ваш язык так же, как и остер, божественная, — пробормотал он.

Его горячий рот ласково заставил ее губы раскрыться, и его язык уже был у нее во рту. Патрик делал с ней то же самое, но сейчас это был не Патрик, твердила она себе, впадая в панику. Этот человек чужой, и тем не менее она чувствовала, что отвечает на его ласки. Ее грудь обнажилась в вырезе черного бархатного платья, а его руки крепко держали ее за талию, когда она откинулась назад. Тихо постанывая, он начал покрывать ее грудь горячими поцелуями, но, когда его рот сомкнулся вокруг соска и он стал быстро лизать его, заставив набухнуть, Валентина закричала.

— Нет! Нет! О, прошу вас, милорд! Нет! — Она оттолкнула его, подтягивая вверх кружево, чтобы закрыть грудь от его страстного взгляда. Отступив назад, она заплакала.

— Я не проститутка, сэр. Простите меня, но я не собиралась подталкивать вас на подобные действия, потому что мне это не нравится.

В его дымчатых серо-голубых глазах поблескивал огонек. Он с трудом сдерживал возбуждение.

— Вы, конечно, не поверите, что я удовлетворюсь таким крошечным кусочком рая, божественная? — Он не придвинулся к ней, но это почему-то сделало ситуацию еще более напряженной.

— Я почтенная вдова в трауре по своему мужу, милорд Эшберн. Я стыжусь, что мое поведение дало вам повод думать иначе.

— Я хочу вас, — тихо сказал он.

Она широко открыла глаза. Она говорила Патрику, что ей нужен смелый мужчина. Теперь, когда она стояла, глядя прямо в глаза такому мужчине, Валентина не была уверена, что ей это нравится.

— Даже если бы я не носила траур по лорду Бэрроузу, — продолжала она безрассудно, — я бы не стала вести себя как шлюха. Прошу вас, скажите мне, что вы не думали по-другому.

Слезы унижали ее. Она почувствовала себя моложе и глупее тех шести безмозглых девчонок, которые находились в ее подчинении.

Он вздохнул и, придвинувшись к ней, вытер ей слезы.

— Не плачьте, Валентина, — тихо сказал он. — Не плачьте, мое совершенное божество. Верьте мне, когда я говорю вам, что вы самая уважаемая и порядочная из вдов. Но это ничего не меняет, и я страстно хочу вас.

— Вы не должны так говорить со мной, — предостерегла она, но в душе не укоряла его. Он понял это.

— Я хочу, чтобы вы знали о моих чувствах, божественная. Я намерен искать вашего расположения, как только закончится ваш траур по мужу.

У нее перехватило дыхание от его слов, но, собравшись с силами, она холодно сказала:

— Не знаю, выйду ли я снова замуж, милорд. Побывав однажды замужем, я не думаю, что это нужно делать вторично.

— Кто же будет заботиться о вас? — спросил он ее.

— Нед оставил меня вполне обеспеченной, милорд.

— Вам понадобится муж, если вы захотите иметь детей, божественная. Это единственная вещь, которую вы не сможете получить без мужа.

— Я старшая из семи детей. Я провела много часов, ухаживая за детьми. Возможно, я и устала от таких занятий, милорд. — Сейчас она чувствовала себя несколько увереннее, потому что он не смотрел на нее с прежней страстью.

— Вы не такая искательница приключений, как ваша знаменитая тетя Скай, мадам. Вы предназначены для домашнего очага и семьи.

— Неужели, милорд? Ваше короткое знакомство со мной заставило прийти к такому выводу?

Он начал говорить, как Патрик. Почему все мужчины так надоедливы?

— Вы женщина, мадам, а женщины предназначены для домашнего очага и семьи, — повторил он. — В этом нет секрета.

— Я не такая, как другие женщины, — сказала она, вздохнув. — На самом деле, сэр, женщины так же отличаются друг от друга, как и мужчины. Разве вы никогда не видели куста роз, милорд? Хотя цветы все красные, каждый немного отличается от другого. Так же и люди, не важно, мужчина это или женщина.

— То, что вы говорите, божественная, сущая правда, потому что я знал многих женщин, но ни одна из них не вызывала у меня такого сильного желания искать их благосклонности, как вы!

— Вы дерзкий человек, милорд! Я не потакала вашим безрассудствам! — воскликнула Валентина.

— Не думаю, что искать вашего расположения безрассудно, миледи. — В его глазах мелькнула искорка. — Думаю, что вы не отобьете у меня желание добиваться вас.

— Отведите меня обратно к королеве, — приказала ему Валентина. — Вы и так уже нанесли урон моему доброму имени, милорд.