Лора Лэндон - Уловки любви
— В таком случае я должен извиниться. — Рейборн намекнул Грейс взглядом, чтобы она снова сыграла свою роль в их спектакле. Она улыбнулась. — А сейчас я больше всего на свете хочу танцевать с этой прекрасной дамой. — Он предложил Грейс руку. — Если ты не против, Жермен.
— Конечно, нет.
Рейборн взял у нее стакан, передал проходящему мимо лакею и повел ее на танцевальную площадку. Оркестр как раз начал играть вальс. Рейборн привлек Грейс к себе и умело закружил по залу. Чтобы поддержать разговор, он заметил:
— Вы прекрасно танцуете. Не представляете, как я рад танцевать с кем-то, кто не наступает мне на ноги.
Грейс вздрогнула, а потом рассмеялась.
— Это потому, что у меня большая практика. У меня шесть младших сестер, и каждую нужно было научить танцевать.
— А кто научил вас?
— Моя мать. Она любила танцевать.
— Это заметно. Сколько вам было лет, когда она умерла?
— Двенадцать.
— Она болела?
— Нет, она умерла в родах. Тогда родилась Энн.
Грейс вдруг почувствовала, как мускулы Рейборна под ее руками напряглись, атмосфера резко похолодела. Она посмотрела на его лицо и увидела, что оно не выражает никаких эмоций.
— Ваша светлость, что-нибудь случилось?
— Нет.
Рейборн долго молчал, но по-прежнему плавно вел ее в танце без малейшего напряжения, словно танцевальные па были его второй натурой. Когда он наконец заговорил снова, его слова прозвучали напряженно, отрывисто:
— Что хотел сказать мой кузен?
— Ничего. Он хотел со мной познакомиться и был разочарован, что вы не оказали ему честь меня представить.
— Это все?
Грейс побледнела. Как она могла рассказать ему все, что ей сообщил Кевин Жермен? Как могла объявить, что теперь знает, почему он не хотел брать ее в жены?
— А что еще он мог сказать?
Рейборн поднял брови.
— Ничего.
Он пристально посмотрел на нее, будто чувствовал, что она чего-то недоговаривает. Грейс очень хотелось разлучиться с ним, побыть в одиночестве, подумать. Возможно, ей только это и нужно — несколько дней вдали от всех. Как знать, может быть, если бы он постоянно не наблюдал за ней, если бы ей не приходилось постоянно играть роль, которую он ей отвел, ее тело пришло бы в норму, и весь этот кошмар завершился.
Танец закончился, и Рейборн подвел ее к Каролине. Грейс пожелала ему спокойной ночи и дала понять, что устала и хочет уйти домой. Сестра быстро согласилась. Попрощавшись с хозяевами, они вышли на улицу, в прохладную весеннюю ночь. Как только Грейс почувствовала дуновение ночного воздуха, в голове у нее внезапно прояснилось, она совершенно отчетливо поняла, что ей нужно делать.
— Линни, ты еще не спишь? — прошептала Грейс, постучавшись к сестре в ее комнату для переодевания.
Дверь ей открыла горничная Каролины. Из глубины комнаты послышался голос Каролины:
— Грейс, заходи. Что-то случилось?
— Нет. — Грейс вошла. Горничная удалилась и закрыла за собой дверь. — Мне просто нужно с тобой поговорить.
Каролина сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Она встала, подошла к Грейс и села вместе с ней перед камином на канапе, обитое цветочной тканью.
— В чем дело, Грейс?
— Линни, хочу попросить тебя об одолжении.
— Конечно. Все, что угодно.
— Я бы хотела воспользоваться твоим предложением и пожить несколько дней в твоем загородном доме.
— Сейчас?
— Да. Всего неделю или около того. — Грейс встала с канапе и прошла в другую часть комнаты, туда, где у окна стоял письменный стол Каролины. — К званому обеду, который будет на той неделе, я вернусь. Ты не возражаешь?
— Нет, конечно, Грейс. Но что случилось?
— Ничего, мне просто нужно несколько дней побыть одной. И поскольку ты предлагала… я подумала…
— Конечно, Грейс! Можешь взять с собой одного из слуг. В доме живут только Герман и Моди, так что, если хочешь…
Грейс замотала головой:
— Нет, я сама справлюсь. Мне правда нужно побыть одной.
— Очень хорошо.
Каролина встала. Грейс не могла заставить себя посмотреть сестре в глаза. Она с отсутствующим видом провела пальцем по краю письменного стола.
— Можешь оказать мне еще одну услугу?
— Если смогу.
— Пожалуйста, не рассказывай никому, куда я уехала.
— Даже герцогу Рейборну?
Грейс зажмурилась, пытаясь не представлять лицо Винсента, его поцелуи. И его гнев, когда он узнает, что она уехала.
— Да, даже герцогу Рейборну.
— Грейс, что-то…
— Каролина, прошу тебя, не волнуйся. Все хорошо. Мне просто нужно некоторое время побыть одной. Ты знаешь, какая я. Я никогда особенно не любила Лондон с его нескончаемыми раутами и балами. Мне всегда нравилось жить в деревне и вести более спокойную жизнь.
— А если он спросит?
— Скажи, что меня неожиданно вызвали. Что я обязательно вернусь до твоего обеда, который ты даешь в следующую пятницу.
— Сомневаюсь, что он примет такое объяснение и не будет задавать вопросов.
— Возможно, не примет. Но к тому времени, когда он узнает, что я уехала, будет уже поздно что-нибудь предпринять по этому поводу. Так что это не имеет значения.
Некоторое время Каролина молчала, потом Грейс услышала, как она тяжело вздохнула:
— Когда ты хочешь уехать?
— Завтра утром. Рано.
— Хорошо. Я распоряжусь, чтобы подали экипаж.
Грейс крепко обняла сестру.
— Спасибо, Линни. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Грейс.
Грейс ушла в свою комнату и начала складывать в небольшой сундук одежду на неделю. Закончив сборы, она переоделась в ночную рубашку, легла в постель и с улыбкой на лице закрыла глаза. С тех пор как она столкнулась лицом к лицу с мужчиной, которому отдала свою невинность, это была первая ночь, когда она почувствовала настоящее умиротворение. Грейс была уверена: несколько дней вдали от всего и всех, и ее проблема разрешится. Она наконец сможет с уверенностью сказать Рейборну, что не носит его ребенка. Она чувствовала себя хорошо.
Но только до утра. Утром она проснулась и едва успела дойти до ночного горшка, как ее вырвало.
Глава 10
Винсент постучал в дверь парадного входа тяжелым латунным молотком и стал ждать, когда дворецкий маркизы Веджвуд откроет дверь. После вчерашнего вечера он решил, что пришло время сообщить Грейс о его планах — они поженятся в течение недели.
Он потер рукой челюсть. Он не знал, как Грейс воспримет эту новость. Винсент был уверен, что она беременна, даже если она сама в этом сомневалась. Он как будто знал это с того момента, когда лишил ее невинности.
