Жорж Онэ - Серж Панин

— А какое богатство-то! — продолжал финансист. — Подобной участи вполне достойны аристократы вроде вас! Вы похожи на картины великих художников, которым нужны великолепно и искусно сработанные рамки. Поздравляю! У вас есть теперь рамка, и прекрасно позолоченная!

Он смеялся, казалось, радуясь счастью Сержа. Взяв его за руку, Герцог тихо пожимал ее в своих.

— Теща не особенно удобна, — продолжал он добродушно, — но что с этим поделаешь? Вы так очаровательны! Стоит только приласкать госпожу Деварен, и вы достигнете многого. Она вас уже полюбила, дорогой князь: она сейчас сказала мне, что вы победили ее сердце. Не понимаю, чем вы достигаете так скоро успеха, милейший, но вы непреодолимы, Кстати, — я не присутствовал при чтении брачного контракта и забыл спросить об этом у Кейроля, — на каких условиях вы женились?

Князь не особенно благосклонно посмотрел на Герцога, но последний, с опущенными глазами, с согнутой спиной, имел такой притворно равнодушный вид, что Серж не мог удержаться, чтобы не ответить.

— Мы женаты на условиях неприкосновенности приданого.

— Ай, ай, ай! Нормандский обычай! — воскликнул Герцог с опечаленным лицом. — Правда, мне говорили, что госпожа Деварен ловкая женщина, она и доказала это. Неприкосновенность приданого! Да вы подписывали ваш контракт с закрытыми глазами, дорогой князь! Отлично, отлично, по-дворянски… — Все это он проговорил с добродушным видом, Затем вдруг, как будто его озарила какая-то мысль, он открыл глаза и с иронической улыбкой сказал: — Вас обошли, мой милый! Знаете ли вы это?

— Милостивый государь! — возразил с достоинством Серж.

— Не кричите, теперь не время, да и было бы бесполезно, — сказал финансист. — Прежде всего позвольте объяснить вам ваше положение. Вы связаны по рукам и по ногам, так что не можете распорядиться ни одним сантимом из денег вашей жены без ее согласия. Правда, вы имеете на нее большое влияние, что, конечно, очень выгодно для вас, но предупреждаю вас, она будет следовать советам своей матери. И ловкая же эта мать! Да, вас, князь, совсем надули. Я не мог бы поверить этому.

На минуту Серж был поставлен в тупик, но быстро вернул себе самоуверенность и, глядя прямо в лицо Герцогу, сказал:

— Я не знаю, что вы думаете насчет меня, милостивый государь, и не понимаю, с какой целью вы ведете подобный разговор.

— Единственно из участия к вам, — перебил финансист. — Вы прекрасный человек и мне очень нравитесь. Я уверен, что вы при своих склонностях можете почувствовать себя в скором времени стесненным материально. Вспомните тогда обо мне, и я устрою ваши дела. До свидания, князь!

Не дав Сержу времени ответить, Герцог направился в оранжерею, где дочь ждала его с нетерпением. Позади его шел князь, немного смущенный. Слова финансиста пробудили в его душе тяжелые мысли. Неужели это правда, что он обманут госпожой Деварен, которая под видом величия и великодушия поставила его, как дурака, в полную зависимость от своей дочери? Он старался себя успокоить.

— Мишелина любит меня, — говорил он себе, — все будет прекрасно.

Госпожа Деварен присоединилась к молодым супругам. Мало-помалу залы стали пустеть. Серж отвел Кейроля в сторону.

— Как вы решили закончить сегодняшний вечер, мой дорогой? — спросил он его. — Известно ли вам, что для вас приготовлены комнаты в замке?

— Да, я знаю и уже благодарил госпожу Деварен, но я решил вернуться в Париж. Нас ожидает наш маленький рай, я хочу там быть сегодня же вечером! Уже готовы карета и лошади. Я увезу свою жену на почтовых.

— Но это похищение! — сказал весело Серж. — Совсем как во время Регентства!

— Что, дорогой князь, каковы мы, банкиры! — ответил Кейроль, смеясь. Затем, меняя тон, он продолжал: — Послушайте, я дрожу, трепещу, меня бросает то в жар, то в озноб. Приятное волнение! Представьте себе, у меня ведь сердце совсем не тронуто! Я никогда не любил еще, а теперь люблю безумно!

Серж инстинктивно посмотрел на Жанну. Она сидела бледная, с нездоровым видом.

Госпожа Деварен поочередно обнимала нежно обеих молодых девушек. Печаль светилась в ее глазах. Мать живо чувствовала, что приближались последние минуты ее неограниченного правления. Она собиралась с мыслями, выказывая в последний раз всю свою любовь этим двум девушкам, выросшим около нее, как два нежных и драгоценных растения.

— Вот и кончился этот знаменитый день! — сказала она им. — Обе вы замужем, вы не принадлежите мне более… Как я буду одинока без вас! Еще сегодня утром у меня было двое детей, а теперь…

— Теперь у тебя четверо, — перебила Мишелина. — Не жалуйся же, мама!

— Я и не жалуюсь, — живо возразила госпожа Деварен.

— Вот и прекрасно! — вскричала весело молодая женщина. Затем она обратилась к Жанне: — Отчего ты ничего не говоришь? О чем ты задумалась? Не больна ли ты?

Жанна вздрогнула и, делая усилие, чтобы смягчить жесткое выражение своего лица, проговорила:

— Ничего, немного устала.

— И притом душевно взволнована, — прибавила Мишелина. — Сегодня утром со мной было то же: когда мы взошли в церковь при звуке органа, среди цветов, окруженная всеми нашими друзьями, я почувствовала, что сделалась белее своего вуаля. Расстояние до моего места мне казалось таким длинным, и я думала, что никогда не дойду. Однако ж дошла. Теперь все меня называют «madame», а некоторые «княгиня». Это меня очень забавляет.

Серж подошел и сказал, улыбаясь:

— Но ты и есть княгиня, теперь все должны так называть тебя.

— Только ни мама, ни Жанна, ни ты, — проговорила живо молодая женщина. — Называйте меня всегда Мишелиной, это будет менее почтительно, зато более нежно.

Госпожа Деварен не могла удержаться от желания еще раз прижать к сердцу свою дочь.

— Милое мое дитя, — сказала она взволнованно, — ты нуждаешься в любви, как цветок в солнце. Но я тебя люблю! — Она остановилась и добавила: — Мы тебя любим.

При этих словах она протянула руку зятю. Затем, переменяя разговор, обратилась к Кейролю со словами: