Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2
Однажды, придя к Расколотому Молнией Дубу, Ауриана обнаружила у подножия дерева одно из серебряных колец Ателинды, завернутое в волчью шерсть. Увидев его, Ауриана помертвела: казалось, сердце остановилось у нее в груди. Она не осмеливалась прикоснуться к нему несколько мгновений. Наконец, она стремительно схватила его, как бы опасаясь, что все это привиделось ей, и находка окажется нереальной.
Один из пасечников Ателинды шел сегодня всю дорогу за ней следом, и Ауриана догадалась, что именно этот старый раб положил сюда кольцо незадолго до ее прихода, а теперь, возможно, затаился где-то поблизости и наблюдает за ней, чтобы убедиться, что она обнаружила это кольцо.
Ауриана поспешила назад к Децию, забыв от волнения, зачем пришла к Дубу, ее голова пылала, тысячи мыслей теснились в ней — ей не давало покоя то, что может означать такая находка.
— Причем здесь волчья шерсть? — спросил Деций.
— Волчья шерсть означает, что в доме появился какой-то чужак с враждебными намерениями. Но кто это может быть? Гундобад или кто-нибудь из его людей? И почему она хочет, чтобы я знала об этом? Объяснение может быть только одно: мать находится в серьезной опасности, и это крик о помощи, — Ауриана помолчала немного, тревога ее не утихала, а наоборот все больше возрастала. — Деций, боюсь, Гундобад собирается силой жениться на матери. А я ничем не могу помешать ему!
— А почему бездействует дружина Бальдемара? Почему они не защитят ее?
— Похоже, что присутствие духа сохранил один лишь Зигвульф, но Суния сказала, что он ускакал куда-то на юг, чтобы разбить отряды гермундуров, захвативших снова наши соляные источники. Мать осталась одна.
— Как не стыдно Витгерну и остальным воинам твоего отца? Почему они не хотят помочь ей?
— Деций, ты совершенно не понимаешь нас, и думаю, никогда не поймешь. Витгерн и Торгильд ведут себя так, как и должны вести себя люди, утратившие честь. Они отлично знают, что если вступят в сражение, то непременно проиграют его. Их военное счастье безвозвратно утеряно. Поэтому своим вмешательством они причинят только вред матери, но не смогут помочь ей. Поведение же Зигвульфа, напротив, странно и необъяснимо — он живет так, будто бы для него не существует прошлого.
— Как раз он-то и представляется мне человеком, обладающим здравым смыслом, в отличие от всех остальных.
— Это происходит от того, что все твои мысли и представления вывернуты шиворот-навыворот, как у всех римлян.
— Благодарю тебя искренне и сердечно за то, что ты так доходчиво объяснила мне это.
С этого дня Ауриана начала тайком наблюдать за усадьбой Бальдемара, чувствуя себя призраком, подглядывающим за жизнью живых людей на земле. И она сразу же заметила многое, что не могло не вызвать тревогу в ее душе.
Во-первых, люди Гундобада, похоже, прочно расположились на дворе усадьбы, почти у самого дома. Ауриана видела испуганных рабынь Ателинды, старавшихся держаться подальше от этих необузданных грубых жеребцов. Она видела также, что в дом ежедневно являются посланцы от хаттских воинов и Священных Жриц. Судя по их поведению, они приходили сюда, чтобы испросить совета Ателинды по различным важным вопросам. Суния рассказала Ауриане, что Ателинда в эти смутные времена стала для племени чем-то вроде живого божества. Однако Ауриана догадалась, что некоторые посланцы являются совсем с другой целью — это были посланцы вождей, мечтавших жениться на Ателинде и пытавшихся какой-нибудь хитростью выведать у нее местонахождение меча Бальдемара.
В те же дни, когда дом не наводняли гонцы и посланцы, Ауриана видела иногда свою мать прохаживающейся вдоль кромки поля, засеянного льном. Ее скорбная одинокая фигура в плаще с большим надвинутым на лицо капюшоном казалась Ауриане безжизненным призраком во плоти. Даже со значительного расстояния Ауриана угадывала настроение матери, ей казалось, что она видит полный отчаянья блуждающий взгляд Ателинды — взгляд медленно умирающего человека, существование которого отравляет мысль о неотомщенной смерти родича. Несколько раз Ауриана видела, как ее мать таскает по двору тяжелые ведра с молоком, яростно полет сорняки на огороде, задает корм скоту. И опять все та же Суния объяснила ей эту странность в поведении матери: оказывается, горе обезумевшей Ателинды находило свой выход в том, что она начала отдавать все свое свободное время и силы труду, которым обычно занимались только рабы.
На следующий день, когда Ауриана снова пришла к Расколотому Молнией Дубу, она снова обнаружила там оставленную для нее весточку. На этот раз это была — как догадалась Ауриана — собачья бедренная кость. Снизу к ней был привязан маленький серебряный меч — похожий на мечи, которые жрецы Водана носили на цепочке вокруг шеи.
Эти знаки Ауриана истолковала очень легко. Кость означала скованную зимним холодом землю или погребение. По всей видимости, в этом послании подразумевался могильный холм над прахом Бальдемара, а маленький серебряный меч мог означать только одно — меч Бальдемара.
Значит, меч Бальдемара зарыт в его могильном холме. Это было вполне возможно, потому что подобное место действительно могло рассматриваться как наиболее надежное и безопасное: никто, кроме близких родственников Бальдемара, не осмелится приближаться или оставаться на какое-то время рядом с могилой великого вождя, особенно ночью.
Когда Ауриана поняла, что священное, самое могущественное оружие находится так близко от нее, девушку начали одолевать сомнения: «А не оскверню ли я его своим прикосновением? Нет, я не должна бежать от своей судьбы, не должна искать оправданий своему бездействию. Я ведь помню те слова, которые сказала мне много лет назад Хильда в священной Ясеневой Роще: «Твоя участь быть защитницей своего народа, защищать его своим собственным телом… служить ему живым щитом…»
* * *Ауриана дождалась первой же темной безлунной ночи и в самую глухую ее пору отправилась вместе с Децием туда, где высились курганы хаттов, воздвигнутые над погребальными урнами.
Их лошади продвигались вперед неспешной рысцой по еле угадывающейся в ночном мраке дороге, мягкая трава и мох приглушали топот лошадиных копыт. В ночном воздухе разносились сильные ароматы весеннего леса, которые казались Децию даже чрезмерно приторными; возможно, непроглядный мрак до крайности обострил его обоняние.
— Мы должны будем потревожить его прах? — спросил вдруг Деций.
— Конечно, нет! Меч и другие сокровища зарыты в курганной насыпи.
— Это очень странно, что вы, варвары, приписываете обыкновенным мечам магические свойства. Так делают только темные дикари.
