Джулия Куинн - Романтическая история мистера Бриджертона
– Вы предполагаете, что мы тоже можем быть леди Уислдаун? - спросила Элоиза.
Леди Данбери отрицательно махнула рукой в сторону Элоизы.
– Я вынуждена объяснить, с самого начала думают неправильно, - сказала она. - Они продолжают присматриваться к очевидным людям. Таким людям, как ваша мать, - сказала она, повернувшись к Пенелопе и Фелиции.
– Мама? - эхом откликнулись обе.
– Вот вам, пожалуйста, - сказала леди Данбери, насмехаясь, - Более назойливого человека, этот город еще не видел. Она совершенно точно именно такой человек, которого все будут подозревать.
У Пенелопы совсем не было мыслей, что сказать на это. Ее мать была печально известной сплетницей, но было довольно трудно представить ее в роли леди Уислдаун.
– Которая почему-то, - продолжала леди Данбери, проницательно посмотрев на Пенелопу, - Не может быть леди Уислдаун.
– Хорошо, тогда, - проговорила Пенелопа с сарказмом, - Фелиция и Я могли бы с уверенностью сказать вам, что это точно она.
– Пиф-ф, - фыркнула леди Данбери, - Если бы ваша мать была леди Уислдаун, она нашла бы способ скрыть от вас это.
– Моя мама? - сомнением переспросила Фелиция, - Я так не думаю.
– Что я пыталась сказать, - рявкнула леди Данбери, - До всех этих прерываний -
Пенелопе показалось, будто она услышала смешок Элоизы.
– что если бы леди Уислдаун была бы кем-то очевидным, то вы не думаете, что ее бы вычислили к настоящему моменту?
Последующая тишина требовала от них ответа, и поэтому все три девушки кивнули с соответствующей энергией и задумчивостью.
– Она должна быть кем-то, кого никто не подозревает, - сказала леди Данбери, - Она просто обязана быть таким человеком.
Пенелопа снова кивнула. Точка зрения леди Данбери действительно имела смысл.
– Вот, почему, - продолжала старая леди с торжеством в голосе, - Я не самая вероятная кандидатка!
Пенелопа моргнула, совсем не поняв такой логики.
– Прошу прощения?
– Вот, - леди Данбери одарила Пенелопу своим самым презрительным взглядом. - Ты думаешь, ты первая, кто подозревал меня?
Пенелопа лишь покачала головой в ответ.
– Я все еще думаю, что это вы.
Это повысило уважение старой леди к ней. Леди Данбери одобрительно кивнула и сказала:
– Ты гораздо нахальнее, чем это может показаться на первый взгляд.
Фелиция наклонилась вперед, и произнесла довольно заговорщицким тоном: - Это правда.
Пенелопа шлепнула по плечу сестры: - Фелиция!
– Я думаю, музыка сейчас вот-вот начнется, - произнесла Элоиза.
– Небеса нам помогут выдержать это, - возвестила леди Данбери, - Не знаю почему я -
– Мистер Бриджертон!
Пенелопа обернулась, чтобы посмотреть на небольшую сцену, но услышав это восклицание, она резко обернулась назад, и увидела как Колин пробирается по ряду к свободному месту, рядом с леди Данбери, по пути добродушно извиняясь перед людьми.
Его извинения, конечно, сопровождались одной из его смертельных улыбок, и в результате, не меньше трех молодых леди положительно растаяли на своих местах.
Пенелопа нахмурилась. Это было отвратительно.
– Пенелопа, - тихо прошептала Фелиция, - Ты ворчишь?
– Колин, - сказала Элоиза, - Я и не знала, что ты сюда придешь.
Он пожал плечами и хитро улыбнулся.
– Я передумал буквально в самый последний момент. В конце концов, я всегда был большим любителем музыки.
– Что объясняет твое присутствие здесь, - произнесла Элоиза исключительно сухим тоном.
Колин согласился с ее утверждением слегка кивнув, и повернулся к Пенелопе.
– Добрый вечер, мисс Физеренгтон, - он повернулся к Фелиции, и тоже кивнул, - Мисс Физеренгтон.
Это время потребовалось Пенелопе, чтобы собраться с мыслями, днем они расстались довольно неловко, а теперь он здесь с дружеской улыбкой.
– Добрый вечер, мистер Бриджертон, - наконец-то справилась она сама с собой.
– Кто-нибудь знает, что будет в сегодняшней программе? - спросил он, выглядя при этом ужасно заинтересованным.
Пенелопа вынуждена была восхититься им. Колин умел смотреть на вас так, словно ничего в мире не могло заинтересовать его больше, чем ваше следующее предложение. Это был талант. Особенно сейчас, когда они все знали, что он просто не может быть заинтересованным в том, что же будут играть девушки Смитти-Смит в этот вечер.
– Я думаю, это должно быть Моцарт, - задумчиво произнесла Фелиция, - Они почти всегда играют Моцарта.
– Прекрасно, - ответил Колин, откидываясь назад на своем стуле так, словно он только что приятно покушал, - Я большой поклонник Моцарта.
– В таком случае, - фыркнула леди Данбери, тыча его под ребро пальцем, - Ты должен хотеть успеть сделать от сюда ноги, до тех пор, пока еще открыты двери.
– Не глупите, - сказал он, - Я уверен, девушки сделают все от них зависящее, чтобы играть хорошо.
– Ох, вопрос вовсе не в том, будут ли они стараться или нет, - зловеще проговорила Элоиза.
– Ш-ш, - зашипела на них Пенелопа, - Я думаю, они готовы начать.
Она призналась самой себе, что у нее не было особого стремления услышать музыку Eine Kleine Nacht в исполнении девочек Смитти-Смит.
Она чувствовала себя очень неловко с Колином. Она не была уверена, что ей следует сказать ему - за исключением того, что независимо от того, что она должна сказать ему, это определенно не должно быть сказано перед Элоизой, Фелицией и леди Данбери.
Пришел дворецкий и задул несколько свечей, что служило знаком того, что девочки готовы начать.
Пенелопа приготовилась, и сглотнула таким образом, чтобы забить внутренние ушные канала (правда это не сработало), а затем пытка началась. И продолжалась… продолжалась… продолжалась. Пенелопа не была уверена, что больше заставляло ее мучиться эта музыка или знание того, что Колин сидит прямо позади нее. Ее затылок закололо пониманием, она сидела, волнуясь, и как безумная неустанно мяла пальцами голубой бархат своих юбок.
Когда квартет Смитти-Смит наконец-то закончил, трое девушек просто сияли в ответ на вежливые аплодисменты, и лишь четвертая - виолончелистка - выглядела так, словно хотела провалиться сквозь землю.
Пенелопа вздохнула. Ее, по крайней мере, во всех ее неудачных Сезонах, не вынуждали выставлять напоказ свои недостатки перед высшим светом, как этих бедных девочек. Ей всегда позволялось стоять в тени, спокойно парить у периметра комнаты, наблюдая, как других девушек приглашают на танцы. О, ее мать, конечно, тянула ее туда или сюда, стараясь разместить ее на пути любого приемлемого джентльмена, но это было ерунда - ничто! - по сравнению с тем, что заставляли делать бедных девочек Смитти-Смит.
Хотя, сказать по правде, три из этих четырех девушек, казались блаженно не сознающими свою музыкальную неуместность. Пенелопа лишь улыбнулась и захлопала в ладоши. Она, конечно, не собиралась уничтожать их коллективное заблуждение.
