Элизабет Деланси - Нечаянная любовь
Миссис Чепмен облизала губы.
— Хочется пить.
— Сейчас принесу вам воды.
Джулии было известно, что роды длятся часами. Она надеялась, что роженице удастся немного поспать в перерывах между схватками. Да и ей самой необходимо отдохнуть, чтобы быть в хорошей форме, когда придет время принимать новорожденного.
Взяв с полки над кроватью кружку, она вышла на улицу. Ночь была прохладной.
— Мистер Чепмен! — позвала она, хотелось успокоить, обнадежить мужчину, что все будет в порядке. Ободрить и попросить не отлучаться далеко и надолго.
В ответ не услышала ни звука. Казалось, вокруг нет никого, ни единой души! Только доносилось издалека журчание реки. Слышался звон колокольчиков из загона, где паслись козы… Раздавался призывный вой койота. Ему ответил другой голос. Ночной ветер приносил терпковатый аромат можжевельника.
Набрав из бочки ледяной воды, Джулия вернулась в дом. Мистер Чепмен перед уходом растопил обе плиты, в хижине было очень тепло.
Через какое-то время схватки стали более частыми. Миссис Чепмен задыхалась от боли. Все тело взмокло от пота. Джулия перевернула женщину на бок, положила ей между коленями подушку. Принялась растирать спину роженице.
— Куда делся Отис? — спросила миссис Чепмен.
— Он на улице, — успокоила Джулия, сама себе задавая вопрос, куда мог пойти в такое время хозяин дома.
— Так лучше. Он очень нервничает. И мне не хочется, чтобы он переживал.
Джулии надо было попросить, чтобы мистер Чепмен принес какую-нибудь доску, положил ее в ногах миссис Чепмен. Чтобы она могла упираться, когда придется тужиться. Взяв с кухни лампу, она вышла. Под навесом, где были сложены дрова, отыскала подходящую доску. Высоко подняв лампу, обошла вокруг дома, оглядываясь по сторонам и окликая:
— Мистер Чепмен? — Отиса не было видно нигде, только Бискит, привязанный к забору, глухо топал копытами, смутно белея в темноте…
Вернувшись в дом, Джулия положила доску на кровать. Свернув полотенце в длину, закрепила его на спинке кровати, несколько раз сильно потянув за концы. Из передней принесла маленький столик, застелила его скатертью, разложила ножницы, шелковые нитки, частые полотенца и мягкую фланелевую пеленку для ребенка.
Миссис Чепмен наблюдала за действиями Джулии закрывающимися от усталости глазами.
— Мне хочется спать…
— Сначала я взгляну, как наши дела, — озабоченно сказала Джулия. Она снова протерла руки раствором карболовой кислоты и осмотрела женщину. Шейка матки начала раскрываться. Поправив простыни, Джулия подала миссис Чепмен воды.
— Я буду рядом.
Несколько часов Джулия продремала в кресле, время от времени, поднимаясь, чтобы помочь роженице. За окнами забрезжил рассвет, когда у Веры отошли воды.
— Ну вот, скоро все закончится, — Джулия поменяла простыни и помогла миссис Чепмен надеть чистую рубашку. Подложив в печь несколько поленьев, сварила кофе. Лицо Джулии раскраснелось от печного жара, глаза слезились от дыма.
Схватки участились. Джулия положив ладонь на поясницу женщины, стала массировать круговыми движениями. Боль отпустила. Джулия вытерла пот со лба Веры влажной салфеткой, снова напоила ее.
— С девочками было совершенно не так, — прерывисто дыша, словно бы оправдывалась Вера.
— Значит, будет мальчик!
Около семи часов утра Джулия приготовилась принимать роды. Подложила подушки под голову и плечи женщины, тщательно вымыла руки и надела хирургический фартук.
Миссис Чепмен тужилась, задыхалась, громко стонала. Вцепившись в полотенце, тянула его с такой силой, что спинка кровати ходила ходуном. Откинув голову назад, громко закричала. Когда новый приступ боли утих, выдохнула:
— Дети, это только для молодых женщин!
— Ерунда! — не согласилась Джулия. — Вы у нас специалистка!
Но и она молила Бога, чтобы все скорее закончилось. Миссис Чепмен почти выбилась из сил.
В промежутках между схватками Джулия накладывала на промежность тряпочки, смоченные в теплой воде, чтобы смягчить кожу и сделать ее более эластичной.
— Я вижу. Сейчас не тужьтесь сильно!
Удерживая показавшуюся головку ребенка, Джулия смазала промежность маслом и мазью беладонны.
— Миссис Чепмен, у вас замечательно получается! Жаль, что не все женщины так легко рожают.
Роженица попыталась улыбнуться, потом вздохнула и снова напряглась.
— Скажите этому шельмецу, чтобы он поторопился.
— Он уже почти здесь. Да, вот! Он появился!
Сначала вышла головка, потом крошечное плечико. И, наконец, долгожданный малыш выскользнул на ладони Джулии. Она быстрыми, умелыми движениями прочистила ребенку рот и нос.
— Вы были правы! — радостно воскликнула она. — Это мальчик! И, о, Боже! Какой большой мальчик!
— Вот почему так долго и так трудно, — тяжело дыша, сказала миссис Чепмен.
Малыш громко закричал, оповещая мир о своем рождении…
Глава 8
Было ранее утро. Солнце еще не взошло над горизонтом, но небо уже окрасилось в желто-голубой цвет. Стоя на лестнице «Бон Тона» Гилберт смотрел на раскинувшийся по склону холма тихий и сонный Стайлз, на горы, затянутые прозрачной дымкой. Горы и холмы вереницей уходили за горизонт.
Держа подмышкой сверток с рабочей одеждой, он спустился по деревянным ступенькам, спрыгнул на тротуар и пошел вниз по улице, насвистывая припев из «Красного, белого и голубого». Перед тем, как отправиться на «Змеиную Скалу», Гилберт хотел заехать к Джулии. Она, конечно, его не ждет. Но за два дня, пока отсутствовал в городе, он соскучился. И теперь чувствовал необходимость видеть Джулию.
Из дверей «Пикакса» запахло свежим кофе и теплой сдобой. Молодой человек замедлил шаг и задумался, не позавтракать ли ему здесь. Неожиданно кто-то сильно шаркнул метлой. Облачко пыли поднялось в воздух и осело на брюки и ботинки Гилберта.
— Какого черта? — Гилберт остановился и недружелюбно покосился на человека с метлой.
Перед ним стоял Блюм, опираясь на метлу и укоризненно поглядывая поверх очков, сдвинутых на самый кончик носа.
— Блюм, ты считаешь это по-дружески? — спросил Гилберт.
— А кто здесь друг? — Ай Зи Блюм подошел поближе и метлой смахнул пыль с ботинок Гиба, — Кто даже не потрудился поздороваться? Попробуй еще мне возразить! — он кивнул головой в сторону открытой двери маленького магазина. — Входи.
После возвращения в Стайлз Гилберт еще ни разу не виделся с Блюмом, и был очень удивлен тем, как постарел этот человек! Когда-то черные борода и волосы, стали совсем седыми. Он еще более сгорбился. Но взгляд остался по-прежнему пронзительным, а речь — язвительной. Ай Зи мог высказать в ваш адрес столько же колкостей, как и в старые времена!
