Софи Джордан - Грехи распутного герцога (перевод Lady
Убегая, она наверняка прихватила что–нибудь с собой. Когда герцог заметил, что девушки нет, он не мог не придумать про неё что–нибудь скверное. Он найдёт её, если окажется, что она использовала его для того, чтобы ограбить. И пошло всё к чёрту!
Свесив с кровати ноги, он проигнорировал внезапно возникшую пронзительную боль в висках и проревел:
— Фрэнк!
Через несколько секунд смежная дверь открылась, и Фрэнк, осторожно ступая, вошёл в комнату. На его лице застыло прохладное, ни о чём не говорящее выражение. Удивительно!
Обычно на физиономии этого парня всегда читалось неодобрение, губы были вытянуты в тонкую линию, а ноздри слегка подрагивали. Он начал думать, что обречён нанимать камердинеров, которые его презирают. Доминик всегда сыпал проклятиями достаточно громко, и Фрэнк это слышал.
Парень выглядел бледным, да ещё этот его нелепый серый парик! Но камердинер упрямо поднял подбородок вверх. Заложив руки за спину, он остановился на достаточно далёком расстоянии от кровати и пробурчал:
— Да, ваша светлость?
— Где девушка?
— Девушка, ваша светлость?
— Да, девушка.
Фрэнк моргнул. Он вёл себя необычайно сдержанно. Это был определённо не тот человек, что вчера так рьяно критиковал его образ жизни.
— По–моему, это не сложный вопрос, — сказал герцог.
Фрэнк хотел было что–то сказать, но промолчал. Только он уж слишком пристально рассматривал Доминика.
— Чёрт возьми, не притворяйся, будто ничего не знаешь! – фыркнул он. Слуги всегда всё знают.
А камердинер особенно должен знать всё, что творится с его хозяином. И Фрэнк не исключение. Доминик сразу заметил в нём наблюдательного парня, который видел и замечал всё. И от его взгляда ничто не могло ускользнуть.
— Не знаю чего, сэр? – спросил камердинер. Как ни странно, сейчас он казался более сговорчивым.
— Чёрт побери! – Доминик съёжился от внезапной острейшей боли в голове и начал массировать лоб круговыми движениями, пытаясь её унять.
— Вам плохо, милорд? Могу я что–нибудь сделать для вас? – Фрэнк опять направился к двери, его рука застыла на полпути к дверной ручке. – Может быть, вы хотите, чтобы миссис Дэвис приготовила для вас свой тонизирующий напиток?
Услышав это предложение, герцог скривил губы. Его затошнило от одной только мысли о противном напитке миссис Дэвис.
— Мне не нужен чёртов напиток! Я хочу её! – он прошипел, чувствуя себя, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку и не хотели отдавать назад. Эту игрушку с горящими от страсти глазами и таким горячим ротиком, который мог заставить его сгореть от желания дотла.
— Всё что ты можешь для меня сделать – это привести ту женщину, что была со мной вчера ночью!
— Жен…
Быстрый взгляд в её сторону заставил Фэллон удержаться от повторения его собственных слов.
Прочистив горло, камердинер заговорил вновь:
— О какой такой женщине вы говорите, ваша светлость?
— Прошлой ночью. Со мной была женщина прошлой ночью!
— Ах, да. Вы наверно имеете в виду лорда Ханта и его подружек?
— Да, — сказал он, резко рубанув рукой по воздуху. – Где они?
Долговязый Фрэнк выпрямился во весь рост, и щёки его заалели. Глаза заискрились знакомым блеском, и камердинер произнёс:
— Я отправил их домой.
— Отправил домой?!
— Ну да. Вы были без сознания, и я подумал, что вы не будете против, если…
— Вообще–то, буду. Я был категорически против!
Фрэнк выгнул красновато–коричневую бровь и с издёвкой пробормотал:
— Насколько я припоминаю, вы храпели и пускали слюни! – и добавил с изрядной долей удовлетворения: — Не думаю, что вы были в состоянии развлекать их.
Герцог подозрительно посмотрел на Фрэнка. Он был недоволен. Доминик сделал шаг вперёд, задаваясь вопросом, почему его так волнует эта приподнятая бровь и насмешливый тон. И вообще, что такое с этим парнем, что он постоянно его раздражает? И всё же… герцог не собирался его увольнять. Очень странно.
— Позволь я тебе кое–что объясню: твои обязанности не столь широки, чтобы прогонять моих гостей! Понятно?!
— Да, ваша светлость, — кивнул Фрэнк. Он говорил чётко, спокойно и очень… странно.
— Теперь мне придётся спрашивать о ней у Ханта, — пробормотал он, запустив руку в волосы, и осуждающе взглянул на своего камердинера.
— Прошу прощения, ваша светлость? – невинным голосом спросил Фрэнк.
Дамон пристальным взглядом впился в него. Чёрт возьми! Всё равно, что нанять священника на должность камердинера.
— Можешь не беспокоиться, — сказал он.
Тут в его голову пришло, что можно было бы уволить парня. Любой другой на его месте давно бы уже это сделал. И всё же он не мог. Возможно, из–за рекомендаций Адамса. Была и другая веская причина. Фрэнк обезоружил старого Фоли и тем самым спас Дамону жизнь. В то время как Дидлсворт трусливо сбежал из комнаты, парень показал себя с лучшей стороны. Герцог едва ли мог его уволить. Не только из–за вышеперечисленных причин. Ему мешало ещё что–то, и он не мог понять что именно.
Доминик резко втянул воздух в лёгкие:
— Я надеюсь, мы друг друга поняли.
— Да, конечно. Такого больше не повторится, ваша светлость.
Неужели в его голосе слышалась снисходительность? И снова этот взгляд. Камердинер оценивающе оглядел его с ног до головы. Как будто пытался найти недостатки. И выглядел… разочарованным. Доминик как будто проиграл в схватке.
Намеренный установить дистанцию между ними, как полагается между хозяином и слугой, герцог сказал тоном, как можно более холодным:
— Надеюсь, что не повторится. В противном случае будешь искать себе работу в другом месте.
Краска залила щёки Фрэнка. Его голос дрогнул, когда он спросил:
— Я могу сделать для вас что–нибудь ещё, ваша светлость?
Дамон молчал, пока вытаскивал рубашку из–за пояса брюк, направляясь в гардеробную.
— Пришли завтрак. И скажи, чтобы седлали моего коня.
Сегодня ему не хотелось спать до полудня. Или пытаться нарисовать портрет женщины, которая ускользала от него… и в жизни, и на холсте. Ускользающие женщины стали его судьбой в последнее время.
— Да, ваша светлость.
Фрэнк повернулся, чтобы уйти, но прежде посмотрел на рисунок змеи на груди герцога, и щёки его покрылись румянцем. Без сомнения, мальчишка про себя осудил его и за это. Узкая спина парня скрылась в его комнате. Странно, но вид этой выпрямленной спины напомнил герцогу его деда. Ещё один мнительный человек. Дамон скорчил гримасу.
Его долгое время совершенно не заботило, что о нём подумает дед, но по какой–то неведомой причине ему важно было мнение камердинера. Важно с самого начала. Даже когда тот был простым лакеем. Чертовски надоедливый и… странный.
