Шерри Томас - Ночные откровения
И он это сделает.
Глава 10
Церковь, выстроенная в романо-нормандском стиле, внутри была отделана камнем. Сквозь окна на хорах падал серый, тусклый свет. Местами сумрак храма рассеивался золотистым сиянием толстых белых свечей в высоких, в человеческий рост, канделябрах.
Фредди, дожидавшийся снаружи, ввел миссис Дуглас и помог ей сесть на скамью. Кивнув маркизу, к алтарю приблизилась леди Кингсли – она присутствовала в качестве подружки невесты. Дверь церкви отворилась и снова закрылась, впустив сырой холодный воздух и возвестив о появлении женщины, которая с минуты на минуту станет леди Вир. Жених сглотнул, помимо воли разволновавшись – но не только от праведного негодования.
Девушка дошла уже до середины прохода, когда Вир наконец-то посмотрел в ее сторону.
Элиссанда была одета в самый скромный из всех подвенечных нарядов, какие мог припомнить маркиз: ни кружев, ни перьев, ни блесток. Единственными украшениями служили букетик фиалок в руках, покрывающая волосы фата – и улыбка.
Вир мог не любить ее, но не мог не восхищаться ею – ведь на лице невесты сияла прекраснейшая из всех виденных им улыбок. Ни следа злорадного торжества или похвальбы, только чистая, застенчивая, искренняя радость – словно девушка выходила замуж за мужчину своей мечты и не верила собственному счастью.
Маркиз отвернулся.
Церемония длилась нескончаемо долго: им попался словоохотливый священник, который не видел причин сокращать пастырские наставления даже при бросающейся в глаза необычности происходящего. Дождь, начавшийся одновременно с венчанием, усилился до настоящего ливня, когда новобрачные вышли из церкви рука об руку.
Маркиз подсадил супругу в ожидавшую карету, затем забрался на сиденье сам. Когда за Виром закрылась дверца, в брошенном на него взгляде жены промелькнуло смятение. Судя по внезапной напряженности ее позы, Элиссанда осознала одно из последствий брачного союза. Теперь она останется с мужем наедине, без всяких дуэний.
Рядом не будет никого, кто вправе диктовать, что ему можно делать, а что нет.
Элиссанда просияла приличествующей случаю блаженно счастливой улыбкой. И Вир вновь ощутил необъяснимое радостное волнение, хотя должен был знать – и знал – что это всего лишь ее способ совладать с ситуацией.
Маркиз попытался вызвать в воображении прежний образ своей верной спутницы, но не смог увидеть его, как раньше, незамутненным. Бесхитростная искренность была испорчена злокозненностью новоиспеченной леди Вир, естественная сердечность искажена хладнокровной расчетливостью его супруги.
Вир не стал ответно улыбаться вышедшей за него женщине. В голову ворвалась неожиданная мысль: поездка до гостиницы – какие-то две мили, но из-за дождя неминуемо возникнут заторы – продлится достаточно долго, чтобы он успел овладеть женой.
Это уж точно сотрет улыбку с ее лица.
Элиссанда отряхивала дождевые капли с блестящего атласа юбки. Каждый дюйм ее тела ниже подбородка был целомудренно укутан плотной тканью. Даже волосы трудно разглядеть под покровом фаты. Но разве он не знает, как выглядит эта лицемерка без одежды?
Задернув оконные шторки, Вир может прямо сейчас раздеть ее: спустив платье вниз или задрав кверху, уж как захочется. Поступки влекут за собою последствия. Пусть пожнет теперь плоды своих деяний: страх, отвращение, а возможно, и возбуждение. Ее наготу от бушующей стихии будут отделять только обтянутые черной кожей стенки свадебного экипажа. Звуки, которые она будет издавать под телом мужа, заглушит барабанящий по крыше дождь, цокот подков, скрип колес да тот неусыпный гул, который делает Лондон Лондоном.
Элиссанда, повернувшись, выглянула в заднее окошко.
– О, они едут сразу за нами.
Словно это имело значение.
Вир не ответил, отвернувшись к мокнущему за окном кареты миру, в то время как новоиспеченная супруга сидела недвижимо, стараясь дышать тихо и ровно.
* * * * *
Элиссанда стояла на балконе их номера на верхнем этаже гостиницы «Савой». Внизу приглушенно урчал Лондон. Отблески фонарей с набережной Виктории дрожали на темных водах Темзы. В вечерних сумерках чернели высокие и величественные городские шпили.
Вот уже четыре часа она замужем.
Элиссанда могла бы назвать свой брак безмолвным.
А еще назвала бы его нескончаемо долгим.
Весь обратный путь в гостиницу муж хранил угнетающее молчание. Затем новобрачные обнаружили, что ни леди Кингсли, ни лорд Фредерик не могут остаться к ужину: первая спешила вернуться к своим гостям, а второму, недавно получившему заказ на портрет, требовалось закупить необходимые для начала работ материалы. После того, как Элиссанда покормила тетю Рейчел и уложила больную в постель, они с лордом Виром поужинали вдвоем в отдельной столовой. И маркиз не проронил ни слова – ни единого – кроме чуть слышного «аминь» в конце молитвы. А теперь нескончаемое ожидание в номере… Возможно, по времени оно тянется не дольше ужина, но от возрастающего напряжения уже пульсируют виски.
Или это из-за трех бокалов шампанского, выпитых один за другим?
Не прочти Элиссанда в дядиной библиотеке книгу о семейном законодательстве, она бы сейчас тихонько радовалась тому, что после венчания оставлена в благословенном покое. Но во многих знаниях многие печали: не скрепленный физической близостью брак являлся ненадежным.
Вернулся ли дядя в Хайгейт-корт? Узнал о случившемся и отправился в погоню? Не ищет ли их прямо сейчас по всему Лондону?
И где лорд Вир? Курит? Пьет? Ушел куда-то, забыв про принесенный в номер чемоданчик с его вещами?
А что, если дядя разыщет ее мужа, усадит того побеседовать и укажет на все причины, по которым не следует жениться на Элиссанде? Стоит ему убедить лорда Вира, и до аннулирования брака – рукой подать. И она останется без супруга, без защиты и даже без права похвастаться, что когда-то была замужем.
От высоты внезапно закружилась голова. Девушка отступила в сравнительную безопасность гостиной, где на столике стоял небольшой торт, искусно украшенный светло-розовыми марципановыми розами на темно-зеленых вьющихся стеблях – свадебный подарок от гостиницы. К торту прилагались нож, салфетки, тарелки, бутылка шампанского и бутылка сотерна.
И никого, с кем можно разделить праздничную трапезу.
Элиссанда не сомневалась, что во время венчания непременно что-нибудь случится: лорд Вир переврет слова обетов или забудет имя невесты – а не то, упаси Боже, в последний момент решит, что не может снести церемонии, и плевать на его репутацию и ее позор.
