Эмине Хелваджи - Наследница Роксоланы
Дворец у проклятой дочки роксоланки Хюррем был под стать той мерзости, каковая, несомненно, творилась в душе у Михримах, жены Рустема-паши. На виду то, что не стыдно показать правоверным, – ажурная вязь оконных переплетов, увитых виноградной лозой, приятные глазу очертания беседок, полускрытых за невысокой изгородью, изразцовые плитки, покрывающие второй этаж. Ну а внутри… О, внутри все совсем не так. Внутри полумрак, будто хозяйке дома есть что скрывать… хотя чего там, наверняка есть! Хотя бы грешную свою сущность. Внутри камень, сухой и бесплодный камень, пусть и изукрашенный богато золотом, пусть и занавешенный тяжелыми бархатными шторами. Камень, такой же серый и суровый, как сердце султанской дочери.
Длинный каменный коридор, ведущий из дворца в сад, подавлял. Казалось, он не закончится никогда. И вот там – ни одного окна, а светильников – в обрез. Для своих, задумчиво кивнула Айше и покосилась на Бал: наверное, та тоже была занята какими-то подобными подсчетами. Раз уж почтенный Аджарат не делал разницы в воспитании сына и дочери, то такие вещи объяснил наверняка.
– Обороняться здесь легко, – проронила Джанбал, и Айше кивнула, всецело соглашаясь.
Темный коридор с нишами, с неожиданными для противника поворотами, с тяжелой мебелью, которой так легко перегородить путь как раз тогда, когда враг поверил в победу… Вот только бойниц все равно не хватает.
Айше шепотом поделилась этим соображением с подругой. Бал пожала плечами:
– Тут как следует все равно стрельбу не наладить. Некуда здесь стрелять особо, да и не в кого. Закуток, сплошное слепое пятно. Если будут штурмовать, то лучники все пойдут к окнам галереи второго этажа. Зато какой-нибудь потайной ход тут наверняка имеется.
Настал черед задуматься самой Айше.
Через две сотни шагов подруги застыли в растерянности: коридор раздваивался. Оба его ответвления казались близнецами, совершенно неотличимыми друг от друга. Еще одна ловушка для врагов?
– Ты – налево, я – направо, – шепотом сообщила-приказала Айше.
Джанбал поглядела недоуменно:
– Нам бы вместе держаться…
– Нам надо выяснить, где дочь ведьмы. Так что ты – налево, а я – направо.
Взгляд Джанбал, брошенный на подругу, был далек от восхищения, но девушка подчинилась. Развернулась резко – и пропала в левом коридоре.
Айше, внутренне робея и молясь, пошла направо.
Коридор привел к еще одному коридору, тот – в крытую галерею, выложенную нежно-голубыми изразцами и щедро залитую солнцем, отчего вышедшая из тени девушка на несколько секунд зажмурилась. А когда открыла глаза, на нее со стены глядела нарисованная Джанбал.
Айше проморгалась. Джанбал никуда не исчезла.
В какие игры нынче играет шайтан? Разве Коран разрешает рисовать правоверных?
Хотя, конечно же, ведьме и дочери ведьмы Коран не указ. Но все же – при чем здесь Джанбал?
Айше подошла к портрету поближе. Шайтан и художник потрудились на славу. Конечно, изображение в некоторых мелких черточках отличалось от живой, настоящей Джанбал, но все равно было удивительно похожим. Еще одна загадка? Или просто ведьмино наваждение?
Наваждение, твердо решила Айше, продолжая, однако, жадно разглядывать портрет. Морок, наведенный коварной чернокнижницей. Иначе откуда бы на шее и запястьях нарисованного двойника Бал взялись такие богатые украшения? Да, почтенный Аджарат не бедствовал, но золотое ожерелье с рубинами и браслеты в пару к нему может носить султанская дочка, а вовсе не дитя того, кого зовут «спасающимся от кровной мести». Откуда в ушах Бал тяжелые золотые серьги с узором-чеканкой – у нее ведь, Айше знала, вообще уши не проколоты! И улыбается эта Джанбал так, как настоящая никогда бы не улыбалась: кокетливо, со значением… Тьфу, распутница!
Айше в сердцах отвернулась от портрета – и столкнулась взглядом с евнухом, вынырнувшим из какого-то неприметного коридора, ведущего в галерею. Евнух смотрел пристально, словно чувствуя подвох. И впрямь, чего это незнакомая ему девушка глазеет на всем известный портрет?.. Не давая ни ему, ни себе времени подумать и опомниться, Айше бросилась прочь.
– Эй! Стой! Ты куда?
Уже потом Айше догадалась, что вести себя следовало как ни в чем не бывало. Подумаешь, какая-то новая служанка ходит по дворцу, дивится всяческим чудесам! Но повернуть время вспять и повести себя естественно там, где свалял дурака, Аллах не позволял даже святым.
– Стой, говорю тебе! Эй, стража! Стража!
Воистину, коридоры во дворцах Истанбула подобны четкам в руках грешника – сколько их ни перебирай, какими путями ни следуй, а все равно проклятье тебя не отпустит. Айше металась по этим коридорам от одного пустого и просторного зала к другому, шарахаясь от людей и от звуков, от теней и от собственных страхов, все отчетливее понимая: петля сжимается. Стражи этих покоев неторопливы, но обстоятельны – все обыщут, ни одной мелочи не пропустят.
В отчаянии Айше свернула куда-то наугад, затем еще и еще… и буквально натолкнулась на неспешно идущую женщину.
– Что с тобой, дитя? – раздался на удивление знакомый голос.
Айше обомлела. Перед ней стояла… Эдже-ханум!
Воистину, чудеса этого дня и не думали заканчиваться!
И вновь Айше сначала жарко прошептала: «Эдже-ханум, умоляю, во имя Аллаха и детей твоих, спаси меня!», а затем уже подумала, что, возможно, не стоит доверять женщине с таким знакомым лицом, но одетой абсолютно иначе. Эдже-ханум носила одежду, в которой невозможно было усмотреть даже тень непристойности, а у ее двойника были лишь легкая жилетка поверх полупрозрачных длинных рукавов, ткань которых даже в Амасье, городе, привыкшем к нарядам иноверок, вызвала бы те еще пересуды. А уж качество этой ткани… да, такую можно было найти только за бешеные деньги, сама Айше одевалась в нечто подобное, поскромнее, конечно, хотя по цене сопоставимое. Эдже-ханум подобной роскоши не носила никогда. Глубокий вырез на груди также вогнал бы любого амасьинца в краску… ну или еще что-нибудь сделал бы с правоверным, но без внимания подобную распущенность никто бы не оставил. А уж сапфировое ожерелье, возлежащее на этой груди и явно привлекающее к ней внимание, тоже стоило бешеных денег. Так что эта, здешняя Эдже-ханум, как и здешняя Джанбал, красующаяся на портрете, были настолько ненастоящими, что впоследствии Айше лишь головой качала да удивлялась, как могла она оказаться настолько слепой. Но оказалась и прибегла к помощи той, у которой в здравом уме не попросила бы глотка воды, даже умирая от жажды.
Эдже-ханум отстранилась слегка, поглядела удивленно, и Айше уже хотела было повторить свою отчаянную мольбу, но в галерее гулко затопали сапоги стражников, и женщина, ухватив Айше за руку, быстро произнесла:
