Данелла Хармон - Дикарь
Так что если я женюсь на ней, он лопнет от злости. Ну, живо, поехали! Нельзя терять времени.
В течение следующего часа Джульет немного подремала, убаюканная мерным покачиванием седла, теплом рук Гарета и усталостью. Открыв полусонные глаза, она увидела, что тучи уплывают к юго-западу, а на востоке встает заря, окрашивая небо в розовые и золотистые тона.
Ее голова уютно лежала на твердом, мускулистом мужском предплечье. Она вздрогнула и отстранилась, покраснев от смущения. От ее резкого движения проснулась и захныкала Шарлотта, требуя свой завтрак.
— Доброе утро! — раздался бодрый голос Гарета у нее над головой. — Надеюсь, вам удалось немного вздремнуть?
Джульет поморгала глазами и оглянулась вокруг. Поля и живые изгороди вдоль дороги уступили место зданиям, — все еще темным в этот предрассветный час. В воздухе сильно пахло угольным дымом.
— Я вздремнула, а вот вам этого не удалось, милорд.
Мы уже в Лондоне?
— Да. Хотя, чтобы добраться до Спитлфилдз, нам придется пересечь почти весь город.
Хныканье Шарлотты перешли в требовательный крик.
— Что с ней случилось? — озабоченно спросил он.
— Она проголодалась.
Он напряженно замер.
— Вот как?
Перри, ехавший впереди, оглянулся и насмешливо приподнял бровь. Сэр Хью ухмыльнулся.
Шарлотта заливалась пронзительным криком.
Гарет откашлялся.
— Гм-м… наверное, вам нужно заняться ею. Мы могли бы остановиться здесь, а вы устроились бы где-нибудь за деревом или еще как-нибудь…
Сэр Хью теперь хихикал не скрываясь.
— Думаю, я сумею покормить ее прямо здесь, лорд Гарет, — сказала Джульет.
— Прямо здесь?
— Ну конечно… — Подняв полы своего плаща, она закутала Шарлотту, оттянула лиф платья и приложила малышку к груди. Шарлотта сразу же успокоилась. Полы плаща надежно укрывали сцену кормления от посторонних взглядов, но тем не менее вся компания, пришпорив коней, обогнала их, отъехав на некоторое расстояние.
— Я… я в этом ничего не смыслю, — промямлил весьма смущенный Гарет.
— Если хотите стать отцом, то вам придется привыкнуть, милорд.
— Да, но… я хочу сказать… — пробормотал Гарет, красивое лицо которого заалелось и стало совсем красным, когда Шарлотта начала издавать громкие чмокающие звуки возле материнской груди. — Господи, помоги мне!..
«Господи, помоги мне», — подумала Джульет, ягодицами ощутив, как затвердела и напряглась его плоть, стимулированная, очевидно, картиной, возникшей в его воображении при громком чмоканье Шарлотты.
Неожиданно почувствовав, как по ее телу прокатилась ответная горячая волна желания, она мучительно покраснела и застыла в смятении и тревоге. Ситуация явно выходила из-под контроля и переставала быть забавной.
Ни он, ни она не проронили ни слова, хотя оба осознавали его возбужденное состояние, нараставшее по мере того, как малышка продолжала сосать грудь. Утолщение, которое она ощутила ягодицами, продолжало увеличиваться, становилось все тверже и, словно живя само по себе, настойчиво толкалось сзади. Джульет вдруг заерзала на месте, тело ее стало горячим и влажным, сердце бешено билось, отдаваясь в ушах, ей стало трудно дышать. К счастью, Шарлотта насытилась, и лорд Гарет, пришпорив коня, послал его рысцой, чтобы — от греха подальше — поскорее догнать своих приятелей.
— Отцовство тебе к лицу, старина, — насмешливо ухмыльнувшись, произнес Перри, которому тут же пришлось поспешно наклонить голову, чтобы увернуться от затрещины Гарета.
— Правда, Гарет, ты просто создан для этого. Выглядишь образцовым семьянином!
— Заткнитесь!
Приятели только расхохотались в ответ, однако все они были измучены многочасовой дорогой и в конце концов быстро утихомирились, покачиваясь в седлах. Громкое цоканье копыт по булыжной мостовой эхом отдавалось от стен темных домов, с обеих сторон обрамлявших улицу. Дома были высокие, кирпичные и каменные, а над их крышами плыли предрассветные перистые облака, казавшиеся сиреневыми на фоне ярко-оранжевого неба.
Джульет изумленно осмотрелась. Значит, вот он какой, Лондон. Великий город, откуда правили ее далекой родиной и довели до развала. Это здесь принимались законопроекты о городском управлении, о гербовом сборе и другие невыносимые законы, подогревавшие недовольство. Все это привело к восстанию, расколовшему бостонское общество. Трудно поверить, что она, маленькая Джульет Пэйдж из Мэна, находится сейчас здесь, в этом Огромном городе, откуда исходили законы, которые в конце концов привели к кровопролитию за три тысячи миль отсюда.
Погруженная в свои мысли, она не сразу поняла, что Гарет называет ей каждую улицу, по которой они проезжают. Они находились на Пиккадилли, потом свернули направо, на Сент-Джеймс-стрит… проехали вдоль Пэлл-Мэлл, пересекли Сент-Джеймс-сквер, там он показал ей пруд в парке, откуда в утренней тишине доносилось кряканье уток.
— Будем надеяться, что кузен Кокема любит рано вставать по утрам, — сказал, зевая во весь рот, подъехавший к Крестоносцу Перри. — Я, например, не отношусь к числу ранних пташек.
Глаза у Перри действительно были сонные, а рядом клевал носом в седле Хью.
— Сколько сейчас времени? — спросил Гарет.
— Около четырех, — ответил Перри и снова зевнул, прикрывая рот рукой. — Скажите, мисс Пэйдж, как вам нравится наш прославленный Лондон?
— Он рано просыпается, — ответила она, оглядываясь по сторонам, — как и ваше английское солнце.
Едва первые лучи солнца отразились в темных окнах окружающих зданий, улицы ожили. Фонарщик карабкался по лестнице, чтобы подправить фитиль в фонаре, и, заметив компанию хорошо одетых джентльменов верхом на конях, почтительно им поклонился. Какая-то женщина, стоя перед распахнутой дверью, стряхивала воду со швабры. На ее ногах были надеты толстые деревянные паттены, предохранявшие ее туфли от влаги на только что вымытом тротуаре. Проковылял мимо ночной сторож с фонарем, часами и колотушкой в руках. Свистнув в свисток, он повернул на боковую улицу. Они свернули на Стрэнд, потом на Флит-стрит, миновали собор Святого Павла, величественный купол которого был необычайно красив в розовато-золотистом свете первых лучей солнца.
Джульет еще долго оглядывалась через плечо, любуясь этим зрелищем.
Они уже добрались до Чипсайда — самого центра Лондона. По дороге Перри и Гарет по очереди показывали ей Королевскую биржу, Леденхолл-стрит и здание Ост-Индской компании. Она видела проституток, спящих в придорожных канавах, ватаги одетых в лохмотья карманных воришек. Изредка проезжали нарядные экипажи. В конце узенькой боковой улицы мелькнули серебристые воды Темзы и мачты больших океанских кораблей. На улицах появились молочницы, торговцы рыбой и булочники, выкрикивающие названия своих товаров. Небо посветлело.
