Кристина Додд - Рыцарь надежды
— Кто вы такой? — спокойно спросила леди Бланш. — Как вы оказались в нашем монастыре?
— Мне нанесли тяжелое ранение. Мои люди продолжали неистово сражаться, а мой слуга, вынесший меня из битвы, спрятал меня в монастырском хранилище. Вот он. — Хью указал на Уортона.
Почему никто не спросит, как случилось, что Уортон привел с собой толпу обвинителей в то место, где находились они с Хью, как раз в тот момент, когда она была в его руках? Над Хью никто не насмехался. Они все уважали его, ибо, если бы они не отнеслись с должным уважением к нему, у него была возможность уничтожить их всех. Все они уважали его за то, что он, обесчестив ее, все же хотел жениться на ней. Она прекрасно знала, что в жизни всем уготовано немало обид, но именно сейчас явная несправедливость больно ранила ее в самое сердце.
— Опасаясь за мою жизнь, слуга заставил леди Эдлин хранить молчание и ухаживать за мной, — продолжил Хью.
— Как же ему удалось заставить ее хранить молчание? — спросила леди Бланш с недоверчивой ухмылкой.
Хью взглянул на нее. Просто взглянул. Но смотрел он до тех пор, пока она испуганно не втянула голову в плечи и не выказала такого же уважения к нему, как и все остальные.
После этого он произнес:
— Уортон, расскажи этой леди, как тебе удалось добиться молчания леди Эдлин?
Уортон выступил немного вперед и тут же попал в центр внимания. Впервые с тех пор, как Эдлин встретила его, он вышел с видом напускной храбрости. Как только она посмотрела на него, он содрогнулся, словно ему предложили настоя бузины, чтобы прочистить кишки.
— Я держал у ее горла кинжал, — заявил он хриплым голосом.
— Все время, пока она оставалась в домике, где готовят лекарственные травы?.. — прощебетала леди Бланш с явным сарказмом. Она могла позволить Хью на какой-то момент запугать себя, но она не испытывала подобных чувств в отношении Уортона, и, надо сказать, совершенно напрасно. — Но когда она выходила оттуда, она могла бы и рассказать об этом кому-нибудь из нас.
— Я бы выследил ее и убил.
Леди Бланш легкомысленно захихикала.
— Ах, можно подумать, что она так этому и поверила!
Уортон повернул голову в ее сторону и ощерился, показав свои сломанные, почерневшие зубы. В мгновение ока с побледневшего от страха лица леди Бланш слетела спесь, так чудовищно было выражение лица этого человека. На некоторое время она замолчала, так что можно было подумать — у нее внезапно отнялся язык.
Эдлин испытала прилив ликования, но, когда из толпы вышел один из монахов, она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Брат Ирвинг, отвечающий за дом для гостей, бросил на нее печальный взгляд и, дождавшись, когда леди Корлисс кивком головы дала ему разрешение начинать, заговорил. Вкрадчивым голосом он произнес:
— По ночам леди Эдлин тайно уходила из дома.
Никто не проронил ни слова, но все взгляды устремились на нее. Незнакомые мужчины из группы, стоящей поодаль, переглянулись, а Эдлин вцепилась в скамью обеими руками. Нет, она не вскочит, чтобы защитить себя. Ни за что!
— Куда она ходила? — бесстрастно спросила леди Корлисс.
— Я боялся за нее и поэтому всегда незаметно провожал до того места, которое она посещала, — сказал брат Ирвинг. — Она ходила в домик, где готовят лекарства.
Эдлин не выдержала, она больше не могла сохранять чувство собственного достоинства и, вскочив, принялась оправдываться.
— Я покидала дом только в тех случаях, когда за мной приходил Уортон и забирал с собой. В течение четырех ночей! А почему вы тогда не сказали, что не спите?
Брат Ирвинг откашлялся.
— Я не голубых кровей. Я не смею говорить, когда меня не спрашивают.
Эдлин перехватила взгляд леди Корлисс, брошенный на монаха, и поняла, что брата Ирвинга сместят с должности привратника.
— Эдда тоже хочет кое-что сказать. — Леди Бланш, уже оправившись от страха, вытолкнула из толпы свою сводную сестру. — Не так ли, Эдда?
Эдда с сердитым выражением лица воскликнула:
— Нет! Мне нечего сказать.
— То есть как?! — закричала леди Бланш. — Неужели ты не хочешь рассказать им, как леди Эдлин солгала тебе о пятнах крови на ее фартуке?
— Нет.
— А что ты видела, когда шпионила у окна домика, где готовят лекарства? — Леди Бланш впилась взглядом в Эдду. — Ну, расскажи нам всем, как леди Эдлин обнимала мужчину и устраивала его поудобней.
— Он был без сознания. — Эдда с ненавистью посмотрела на леди Бланш. — Он даже и не знал об этом.
Они снова ссорятся, поняла Эдлин. Возмущение Эдды поведением своей сводной сестры время от времени захлестывало ее, и тогда из обыкновенной служанки она превращалась в фурию. Леди Бланш частенько бывала слишком ворчливой и требовала слишком многого, Эдда упрямилась и не желала делать больше того, что считала нужным. На некоторое время между ними возникала настоящая война. И как раз сейчас все наблюдали ее последствия.
— Однажды ты видела, как они целуются. — Леди Бланш наклонилась и тыкала пальцем прямо в лицо Эдды. — Скажи им! Скажи, я тебе приказываю!
— Ты заставляла меня стоять под дождем, чтобы шпионить за ними, — возвысила голос Эдда. — Я ничего не стану рассказывать! Ничего не было!
Леди Бланш протянула руку, схватила Эдду за волосы сквозь головной платок и дернула изо всех сил. Эдда упала на колени и взвыла от боли, но увернулась и ударила леди Бланш ногой. Теперь упала и леди Бланш. Толпа сомкнулась плотнее. Все стали выкрикивать возгласы одобрения, словно наблюдали за дракой двух собак.
Эдлин снова возблагодарила Бога за то, что он помог ей принять решение, которое она сделала восемь лет назад. Оно оказалось правильным.
Аеди Корлисс не проронила ни слова; она только подошла к двум старым женщинам-коротышкам и встала над ними. Под свист и улюлюканье женщины наконец прекратили свой отвратительный поединок. Леди Бланш попыталась встать и запнулась о свой собственный подол. Эдда гадко рассмеялась.
— Это она начала, — плаксиво сказала леди Бланш. — Вы наверняка видели.
Леди Корлисс по-прежнему оставалась совершенно спокойной.
— Ты смеешься над беззащитными лучше, чем борешься со мной, — съязвила Эдда, медленно поднимаясь на ноги.
— Лучше смеется тот, кто смеется последним, — возразила леди Бланш. Обе еще явно не осознали, что окончательно потеряли лицо и без последствий это остаться не может.
Леди Корлисс подняла руку, призывая всех к тишине. Дождавшись, когда обе женщины, опомнившись, обратят на нее внимание, она произнесла свой приговор:
— Будет лучше, если вы поживете отдельно до Дня святого Свидена.
Оскорбленная таким неожиданным для нее ударом со стороны настоятельницы, леди Бланш заявила:
