Барбара Картленд - Любовный узел
Граф рассмеялся над своим замечанием, а герцог внезапно произнес:
— Желаю вам приятно покататься, Калвертон. Вашу лошадь уже подали. Будьте осторожнее, она очень резвая.
— Это как раз то, что мне нравится! — заметил граф.
Выйдя из столовой, герцог быстро, но в то же время решительно поднялся по главной лестнице.
В галерее, куда выходили его комната и комната Анастасии, он огляделся вокруг. Из-за раннего часа везде было очень тихо, и герцог не сомневался, что все дамы еще спали.
Открыв дверь спальни Анастасии, он, как и ожидал, увидел, что в комнате царит мрак. Закрыв за собой дверь, он прошелся вдоль спальни и раздвинул портьеры на том самом окне, из которого выпрыгивал в пятницу ночью.
Солнечный свет озарил все помещение, и Анастасия проснулась.
Она уже собиралась с раздражением отвернуться лицом к стене, как вдруг заметила стоявшего возле окна герцога.
Несколько секунд она молча смотрела на него, не веря своим глазам, после чего воскликнула:
— Тристам! Что ты здесь делаешь?
Герцог подошел к кровати Анастасии и сел рядом с ней. Она приподнялась на подушках, на ее лице было выражение недоумения.
— Я требую, чтобы ты сказала мне, — медленно проговорил герцог, — сколько ты заплатила цыганам за похищение Катрины и куда они ее увезли.
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Анастасия некоторое время продолжала смотреть на герцога, не говоря ни слова.
Но вот ее ресницы дрогнули, и она вымолвила:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Герцог заметил, что ее щеки цвета магнолии слегка порозовели.
— Я даю тебе только одну минуту, чтобы ответить на мой вопрос, — пригрозил он, — в противном случае я силой заставлю тебя говорить, Анастасия. Я не шучу.
Она взвизгнула от ужаса.
— Ты безумный! Ты не имеешь права разговаривать со мной подобным образом! Убирайся отсюда!
Она не успела защититься, как он сжал ее длинную шею обеими руками и спокойно произнес:
— Ты говорила, что тебе нравилось, когда я был жестоким. Ну что ж, на этот раз я буду по-настоящему жестоким. — В ее глазах мелькнул страх, и он продолжил: — Я не только сделаю тебе что-нибудь неприятное, нет, я просто задушу тебя, если ты окончательно выведешь меня из терпения. — Он понизил голос. — А может быть, я не стану убивать тебя, но предупреждаю — ты навсегда лишишься рассудка!
Анастасия издала звук, который был скорее похож на крик.
— Как ты можешь говорить такие вещи? Как ты можешь быть таким жестоким?
— Это ты жестока, — вспылил герцог. — Где она?
Он крепче сдавил ей горло. Пытаясь вырваться из его тисков, она начала хрипеть и давиться.
— Где она? — повторил он свой вопрос, слегка разжав пальцы, чтобы дать ей возможность говорить.
— Я… не… знаю! — пролепетала она.
Тогда он снова сдавил ее шею так, словно его руки были тисками. В ее глазах стоял ужас.
— Отвечай! — потребовал герцог и вновь чуть отпустил ее, но теперь она лишь жадно ловила ртом воздух.
Сбежав по лестнице вниз, герцог выскочил на улицу, где его дожидался Рамон, держа наготове Победителя.
Это был великолепный черный жеребец, которого герцог объезжал чуть более года. Рядом с ним стоял Джуно, такой же резвый гнедой конь.
Герцог запрыгнул в седло и, подождав, пока Рамон сядет на Джуно, сказал:
— Мы отправляемся немедленно, и ты должен показать мне тайный путь цыган, по которому они добираются до Лондона.
На мгновение на лице Рамона отразилось изумление, но вскоре он уже следовал за герцогом, направившим своего коня к ипподрому, откуда, по его убеждению, пустились в дорогу цыгане.
Никогда прежде Рамон не видел своего хозяина таким угрюмым, или, вернее, озлобленным.
Страх ни на минуту не оставлял Катрину. Девушка-цыганка, к которой пожилой цыган обращался по имени Лили, принесла ей еды.
Когда Катрина попросила у нее немного воды, чтобы умыться, та вернулась с кувшином и, поставив его на пол, положила на кровать чистое полотенце.
Умывшись, Катрина с грустью взглянула на свое помятое белое платье, купленное в дорогом магазине. Она заметила, что цветы франжипани, которыми Эмили украсила ее волосы прошлым вечером, были все поломаны. К тому же их стало значительно меньше.
Катрина собрала лепестки в кучку и сложила в углу фургона. Ее волосы растрепались и спадали с плеч. Она привела их в порядок, как смогла без расчески или гребня.
Возвратилась Лили, и по звукам, раздававшимся снаружи, Катрина догадалась, что цыгане готовились к отправлению.
— Пожалуйста, поговори со мной, — взмолилась Катрина, — мне очень… здесь страшно… я ведь даже не знаю, куда меня увозят… и почему вы похитили меня.
Катрина говорила мягким, убедительным голосом. Именно так она разговаривала бы с ребенком или с человеком, у которого хотела найти сочувствие.
Лили была привлекательной девушкой, с большими темными глазами и черными волосами. Она с пониманием взглянула на пленницу и промолвила:
— Мне велели не разговаривать с тобой.
— Но в этом нет ничего дурного, — сказала Катрина. — Мы с тобой наедине, и почему бы нам не поболтать друг с другом?
Обратив внимание на платье Катрины, молодая цыганка призналась:
— Очень красивое! И ты красивая!
— Ты тоже красивая! — искренне произнесла Катрина. — Присев на кровать, она тихо, чтобы никто не расслышал, спросила: — Зачем я вам понадобилась? И куда вы везете меня?
Лили взглянула на нее с испугом.
— Это несправедливо! — промолвила она. — Очень несправедливо, но леди заплатила пятьдесят фунтов, чтобы мы похитили тебя.
— Пятьдесят фунтов? — удивленно повторила Катрина. Она догадалась, что Анастасия, возможно, ненавидела ее до такой степени, что готова была выложить огромные деньги, лишь бы от нее избавиться. — А куда мы направляемся? — спросила Катрина после минутной паузы.
Лили замахала руками, словно защищаясь.
— Я ничего не скажу, хотя это несправедливо, очень несправедливо! Но с другой стороны, новый фургон и новая лошадь за пятьдесят фунтов все возместят!
— Если ты отвезешь меня обратно, — спокойно предложила Катрина, — мой дядя заплатит сто фунтов.
Лили округлила глаза, но тут же промолвила:
— Нет, нет! Если я вернусь назад, моего отца схватит полиция. Когда мы продадим тебя, нам дадут десять, а может быть, и пятнадцать фунтов.
Словно испугавшись, что проболталась, Лили поспешила выскочить из фургона, заперев за собой дверь.
Несколько минут спустя Катрина услышала, что лошадей снова запрягали, а значит, ей предстояло дальше медленно, но неотступно продвигаться навстречу неизвестности.
