Айрат Севийорум - Наследница Роксоланы
В воздухе повисло напряженное молчание.
– Нет, султанша.
Нурбану облегченно вздохнула.
– Слава Аллаху, не все еще потеряно.
– Да, не все потеряно. Надо скорее идти к султану, объяснить ему, что произошла досадная ошибка, что это будущая наложница их сына Мурада. Главное – не терять времени. И султанша буквально помчалась в покои Повелителя, сметая нерасторопных слуг со своего пути.
33
Султан Селим к моменту возвращения Нурбану почти полностью оправился. Он вполне окреп, но, повинуясь воле лекарей, не спешил покидать свое ложе и включаться в активную жизнь. Соколлу Мехмед-паша также не проявлял чрезмерного рвения и не донимал его длинными и нудными докладами о состоянии дел в государстве, понимая, что Повелителю сейчас нужен покой. Однако Селим не мог не признаться самому себе, что он не желает от этого покоя отказываться. Впервые за долгое время у него появилась возможность просто отдохнуть и подумать. А думать он хотел только об одном, точнее об одной – девушке по имени Ниса. Она занимала все его мысли. По его распоряжению, она продолжала ухаживать за ним, и он почти все время лицезрел ее, даже не просто лицезрел – он любовался ею, как любуются зарей, заалевшей на востоке, или драгоценным камнем, или шедевром живописного искусства. Селим был пронизан трепетным волнением, которое именуется влюбленность. После окончательного выздоровления он непременно сделает ее своей икбал – казалось бы, нет ничего проще, он султан, а она рабыня его гарема. Однако Селим нутром чувствовал, что с этой девушкой все будет не так, как обычно, потому что она сама необычная. Ниса вызывала в нем не только плотский интерес. Всего нескольких коротких бесед с ней было достаточно, чтобы он смог убедиться в искренности слов своей сестры Михримах – хатун действительно отличалась обширными знаниями в разных областях, причем, как он понял, лишь малую часть своих познаний она приобрела в гареме.
Он полюбил… Полюбил так, как только может полюбить сорокалетний мужчина шестнадцатилетнею девушку. То была не бешеная страсть, которую испытывает молодой влюбленный. Возвышенные, романтические чувства смешивались с отцовскими, жажда обладать – с желанием защищать, оберегать, страсть – с заботой и нежностью. Когда он смотрел в ее огромные глаза, ему казалось, что в них вся его жизнь, его любовь, он хотел слиться с ней, стать одним существом и воспарить, взлететь ввысь и не возвращаться. Она стала его раем.
Когда-то он также сильно полюбил Нурбану, но то была совсем другая любовь. Он искал в ней утешение и нашел его. Селиму с самого детства не хватало женской ласки и внимания. Его мать обожала старшего, Мехмеда, выделяла Баязида, много времени проводила с увечным Джихангиром, а он, Селим, всегда стоял для нее на последнем месте. А для Нурбану он стал первым, главным, единственным, и, разумеется, он этим гордился, за то и полюбил ее – ведь чувствовал (или думал, что чувствовал), что и она любит его больше жизни и готова все за него отдать.
Эта же девушка, Ниса, кажется, не была в него влюблена. С ее стороны он видел страх, робость, застенчивость, почтительность, но никак не любовь. Хотя где это видано, чтоб султана, великого падишаха, интересовали чувства наложницы? Ведь теперь он, Селим, – Повелитель мира, господин, он властен надо всем и уж тем более над рабыней. Но вот над ее чувствами он не властен. Он понимал это очень отчетливо. Да, как женщина гарема, она была просто обязана любить его, своего хозяина. Но ему-то хотелось, чтобы она видела в нем не султана, а мужчину. Ведь в конце концов, Селим, хотя и не молод, но довольно привлекателен, даже по-своему красив. Он многое взял от матери – золотисто-рыжеватые волосы, зеленые глаза, чуть полноватые щеки… Даже улыбался точь-в-точь, как она – искренне, во весь рот (недаром ее нарекли Хюррем – «смеющаяся»). От отца, пожалуй, унаследовал только нос с небольшой горбинкой. Он не был очень высок, зато статен и крепок в плечах. Но ведь Ниса очень молода, и молодому сердцу ведь не прикажешь. То есть он мог приказывать самой Нисе, но вот сделать так, чтоб ее сердце полюбило, не мог.
Тут двери распахнулись и слуга доложил о приходе Нурбану-султан Хазлетлери. Селим не удивился, однако и не очень обрадовался ее приходу, ведь она отвлекла его от приятных и волнующих мыслей о Нисе. Меж тем Нурбану подала знак, и все слуги тотчас удалились. Они остались вдвоем.
– Повелитель, – вымолвила она, приблизившись к его ложу. – Селим! Ты не представляешь себе, как я испугалась!
– Полно, Нурбану, прошу тебя. Ты же видишь, со мной сейчас все в порядке, я остаюсь в постели только потому, что на этом настаивают лекари. Я чувствую себя абсолютно здоровым, это чистая правда. Уже завтра я смогу полностью сосредоточиться на делах.
– Но… Селим, не слишком ли ты торопишься? Может, стоит еще немного поберечь себя?
Нурбану выглядела не на шутку обеспокоенной. В какой-то момент Селим даже почувствовал себя неловко из-за возникших чувств к Нисе. Он думал, что Нурбану давно остыла к нему и дарила редкие ласки только тогда, когда ей было что-то от него нужно. Разумеется, он никогда не говорил ей об этом. Он вообще относился к ней очень снисходительно. Селим не был слеп и не считал ее идеальной, он прекрасно видел все ее недостатки. Однако эта женщина была дорога ему, без нее он не представлял своего существования, и обижать ее, тем паче делать ей больно и заставлять страдать, ему совсем не хотелось.
– Расскажи лучше, как ты съездила в Манису? Как поживает шехзаде Мурад? Довольны ли в народе его правлением?
– О да, мой Повелитель! Мы с вами можем быть спокойны. Наш сын прекрасно справляется со своими обязанностями, его любят и ценят. Он заботится о жителях санджака. Недавно там случился сильный пожар – так он на свои средства восстанавливал пострадавшие дома. Мурад очень популярен, – Нурбану вся светилась от гордости за сына. – Дай Аллах, он станет прекрасным султаном, достойным своих великих предков!
– Дай Аллах! Это все твоя заслуга Нурбану, ты много внимания уделяла воспитанию нашего сына, и я ценю это, поверь. А как чувствует себя его беременная наложница, Сафие, кажется?
Услышав это имя, Нурбану слегка нахмурилась.
– С ней все хорошо. Мурад очень ее любит и все ей прощает.
Селим улыбнулся. Он очень хорошо знал свою бас-кадину, знал, что означают ее нахмуренные брови и поджатые губы.
– Похоже, она тебе не нравится, – улыбнулся он.
– Отнюдь. Но Мурад ее очень любит, и я не хочу делать нашему сыну больно. Правда, сейчас он уже не может проводить в ее обществе столько времени, сколько проводил раньше: она неважно переносит беременность, и это может быть опасно для ребенка. Посему я намереваюсь отправить к Мураду нескольких рабынь, дабы они могли скрасить его одиночество…
