Кэтрин Харт - Летняя гроза
— И слава Богу! К Ветру это не имеет никакого отношения. С тобой ничего плохого не случится, если ты будешь хотеть его, даже не любя. По какой-то причине тебя к нему тянет, и ты отвечаешь ему. Пойми, это еще не значит, что ты испытаешь такие же чувства от прикосновения любого мужчины.
— Нет, я не понимаю. Объясни мне, Стрелок. А если бы я любила кого-то другого? Тогда бы я все равно могла испытывать к Ветру те же чувства? И в этом не было бы ничего плохого?
— А почему ты спрашиваешь? — с подозрением спросил Стрелок. — Значит, ты все же любишь Роджера?
— Нет, я просто хочу знать. Разве хорошо любить одного и вместе с тем считать Ветра привлекательным?
— Нежелательно, конечно, но в этом нет ничего необычного. И не причинит тебе никакого зла. Мои преподаватели говорят, что это физическое влечение, оно физиологично и вполне нормально. И если ты не замужем и, следовательно, не обманываешь мужа, в этом нет и ничего безнравственного.
Просто вы с Ветром молоды и красивы, и ваша тяга друг к другу совершенно естественна и к счастью для тебя, раз уж скоро ты станешь его женой. Тебе будут завидовать многие женщины. Как ни странно, некоторые жены, действительно любящие своих мужей, по каким-то причинам не переносят физической близости с ними. Вот тогда это мучение для обоих.
— Я смотрю, братец, кроме медицины, вас там еще много чему учат — в этом необыкновенном колледже на востоке, — не удержалась от колкости Гроза, но она испытала огромное облегчение, узнав, что на самом деле в ее поведении нет ничего предосудительного.
— Это имеет к медицине больше отношения, чем думают люди, — ответил Стрелок. — Гроза, а кого ты любишь?
Гроза изумленно уставилась на брата. Она никогда не считала его настолько проницательным.
— Я лучше промолчу. Да и лучше поскорей забыть о нем. Как ты сказал, мы с Вольным Ветром скоро поженимся.
От Стрелка не укрылись ни блеснувшие в глазах сестры слезы, ни печаль в голосе. Он ума не мог приложить, кто похитил любовь Грозы. Он только надеялся, что девушка сможет найти в своем сердце место и для Ветра, потому что они заслуживали счастья вдвоем.
— Может быть, ты сможешь полюбить и Ветра, — тихо проговорил Стрелок, — если дашь себе такую возможность. Не отвергай ее бесповоротно, Гроза. Если очень постараться, то все возможно.
Она грустно улыбнулась.
— Да, Стрелок, видимо, все возможно. Может, со временем я даже полюблю это ужасное место. Как ты думаешь?
Глава 8
Тоскливые дни тянулись один за другим — Гроза готовилась к жизни жены шайенна. Каждое утро она вставала до рассвета. Приготовив завтрак и запасшись на весь день растопкой и водой, девушка вместе с другими женщинами шла в пыльные поля. Кукуруза росла в неподходящей почве и вызревала только благодаря непосильному труду женщин, которые выпалывали сорняки и кожаными мешками без счету носили с реки воду, жадно поглощаемую иссушенной землей.
Когда солнце поднималось высоко и зной становился нестерпимым, женщины возвращались в свои вигвамы. Там они шили, готовили, чистили. Если нужно было что-то постирать, поход к реке оказывался приятным разнообразием среди жаркого дня. Гроза, несомненно, предпочитала выбивать о мокрые камни одежду из оленьей кожи, нежели обрабатывать вонючие шкуры. Из всех бесконечных и ненавистных обязанностей эта была самой худшей.
Хотя на скудных землях резервации водилось мало дичи, мужчины по-прежнему ходили на охоту. Зачастую охотники выходили за границы резервации, но, как говорится, не пойман — не вор.
Обычно принесенное Пумой мясо готовила Таня, она же занималась шкурами. Теперь Таня руководила Грозой и при необходимости помогала ей.
Сначала шкуру надо было ободрать. Мясо готовили сразу для ближайшей трапезы или нарезали полосками, солили и сушили на особых подставках рядом с вигвамом. Оставшиеся органы, кости, сухожилия и мозги промывались и шли в дело.
Вскоре Гроза поняла, что ничто не пропадало. Все так или иначе использовалось. Железы годились для врачевания, из них также брали жир. Желудок и кишки становились водонепроницаемыми мешками или прокладками. Сухожилия использовались вместо ниток, а из костей делали все — от игл до кухонной утвари. Мозги и жир смешивали в особый состав, с помощью которого выделывали шкуры. Смесь тщательно втирали в них, пока они не становились мягкими. Волосы со шкур удаляли специальными приспособлениями, но все равно процесс был долгим и утомительным. Снова и снова шкуры расправляли и скребли, и терли, и сушили, и снова увлажняли. Процедура повторялась до тех пор, пока, наконец, из шкуры можно было шить одежду.
Гроза ненавидела выделку свежих шкур. Это была отвратительная, вонючая работа. Палящее солнце жгло затылок, над свежей шкурой беспрестанно жужжали мухи, часы тянулись, как столетия. Когда девушка заканчивала обработку шкуры, руки и колени у нее были содраны и кровоточили, спину ломило от работы внаклонку и оттого, что приходилось вытягиваться над шкурой, доставая до дальнего края. И тут же приносили еще одну, требовавшую такой же тщательной, кажущейся бесконечной работы, да к тому же самой отталкивающей.
Шитье одежды было менее неприятным, но все равно утомительным делом. Как бы тонко ни выделывали оленьи шкуры, они все равно оставались толстыми и громоздкими для кройки и шитья, особенно если учесть, что шили костяными иглами и сухожилиями. Грозе хотелось бы пошить из чего-нибудь более подходящего, тонкими нитками и острыми серебряными иглами. Тем не менее, она обнаружила, что по-прежнему любит шить, неважно из чего. Больше всего ей нравилось украшать уже готовую одежду. Гроза старательно расшивала ее крашеными перьями и цветными бусинами.
Вскоре Гроза и сама оказалась одетой в одежду из шкур, как другие шайеннские женщины, и это привело ее в уныние. Как только она сшила свое первое платье, ее мать забрала все хлопчатобумажные платья девушки, и больше Гроза их не видела. Прекрасно сшитое и отделанное платье из шкуры было восхитительно мягким на ощупь, но в нем было гораздо жарче, чем в пропускающем воздух хлопке, к которому привыкла Гроза.
— Я просто плавлюсь в этой одежде! — пожаловалась несчастная Гроза. — Не удивительно, что мужчины шайенны ходят только в штанах и мокасинах. Меня так и подмывает одеться точно так же!
Таня рассмеялась.
— Ты не первая женщина, которая высказывает подобное желание, но ни одна так и не осмелилась осуществить его. Ты скоро привыкнешь.
— То же самое ты говорила о выделке этих вонючих шкур! — тоном обвинителя воскликнула Гроза. — Прости меня, мама, если мне трудно поверить тебе.
