Лепестки на ветру - Патни Мэри Джо
— Это будет ошибкой.
Наклонившись над ней, он поцеловал ей мочку уха, выглядывающую из-под каскада золотых волос, затем коснулся губами шеи. Ладони его нежно скользнули по обнаженным рукам женщины. Сомкнув их на ее талии, он с силой прижал Мегги к себе. Она вскрикнула, не в силах сдержать переполнявшего ее возбуждения.
— Мы взрослые люди, достаточно взрослые, чтобы знать, чего мы хотим. Кому будет от этого плохо? — добавил он, переходя на шепот. Густой, бархатный голос вибрировал, вызывая в ней ответную дрожь. — Я знаю, что нас ждет редкое наслаждение.
Руки его скользнули вверх, к ее груди. Медленно он сжал упругие полукружия в ладонях, почувствовал, как напряглись и отвердели соски.
Непроизвольно она прижалась бедрами к ногам Рейфа. Ощутив, как вжалась в нее его твердая плоть, Мегги едва смогла сдержать стон.
— Нет, прошу тебя, — выдохнула она, — не надо. Правая рука его углубилась в вырез платья, лаская соски, левая — опустилась туда, где смыкаются бедра.
— Нет? — спросил он, отыскивая опытными руками самые чувствительные места. — Ты говоришь одно, а тело твое — совсем другое.
Да, он был чертовски прав, и огонь, сжигавший тело, едва ли уступал по ярости пламени, бушевавшему в ее сознании. Конечно, она хотела его. Воля ее ослабела от желания, и Мегги уже была на грани того, чтобы послать к дьяволу и прошлое, и будущее и позволить ему любить ее прямо сейчас, в этом безумном, волшебном настоящем.
Но Мегги прошла уроки выдержки в самой жестокой из школ и держать себя в руках умела. Как бы ни хотелось ей все забыть, она понимала, что следом за счастьем наступит горькое разочарование, а с нее было довольно боли. Нельзя снова влюбиться в Рейфа. Однажды, потеряв его, она чуть было не потеряла себя. Что будет, если она согласится стать его любовницей? Выгадает для себя неделю счастья? Ну пусть не неделю — месяц, два… А потом долгие годы смертной муки?
Но где найти силы, чтобы сказать «нет»? Надо, надо собраться и положить конец…
— Я обещаю тебе хорошо платить, — шепнул на ухо Рейф. — Изумруды — это только начало. Итак, он хочет сделать ее своей любовницей. Желание перешло в ярость, достаточную для отпора. Отскочив от Рейфа, она, словно обороняясь, прикрылась рукой.
— «Нет» значит «нет», если бы я хотела сказать «да», так бы и сделала!
Резко отвернувшись, Мегги задела его локтем, угодив ему прямо в солнечное сплетение, да еще с такой силой, что он потерял способность дышать. Хватая ртом воздух, Рейф отступил.
В смятении Мегги отошла к зеркалу, цепляясь побелевшими пальцами за трюмо.
— Прости, — выдавила она, — я не хотела тебя ударить.
Рейф выпрямился, стараясь вернуть дыханию обычный ритм. Серые глаза его не были холодны, как обычно. Они горели гневом, даже больше чем гневом. Мегги не представляла, что он способен ударить женщину, но в этот момент уверенность ее как-то пошатнулась. С опаской взирала она на мощные плечи и сильные руки атлета. Мегги ранила его гордость, и вероломство этого поступка не шло ни в какое сравнение с болью от предательского удара локтем.
— Считай, что ты легко отделалась, — процедил Рейф, отдышавшись. — Будь ты мужчиной, тебе бы не поздоровилось.
— Будь я мужчиной, не возникло бы и такой ситуации, — резонно заметила Мегги с едва заметной дрожью в голосе.
Рейф понемногу остывал.
— Полагаю, ты права, я довольно разборчив в своих пристрастиях.
Несмело улыбнувшись, Мегги спросила:
— Ты простишь меня, если я пообещаю больше тебя не бить, за исключением тех случаев, когда у меня действительно будет в этом нужда?
Рейф вынужден был ответить улыбкой.
— Прощаю.
Мегги опустила глаза, нервно натягивая перчатки. Рейф видел, что его визави сильно переживает из-за случившегося, и уже одно это внушало оптимизм. И все же он чувствовал себя несколько виноватым из-за того, что, не удержавшись, обидел ее.
Мегги посмотрела на Рейфа, и его расчеты рухнули как карточный домик. В зеленоватой, подернутой дымкой глубине ее глаз он увидел отвагу и ранимость чувствительной души и со всей остротой внезапного прозрения осознал, что вовсе не графиню, сводящую его с ума, жаждет он, а ту девочку, которую звали Марго Эштон.
В тот момент Рейф отдал бы и герцогство, и половину своего состояния за то, чтобы перевести часы назад, когда любовь их не знала осложнений, когда они были почти детьми. Увы, время нельзя повернуть вспять, но девочка, которую он любил, все равно жила где-то внутри Мегги, шпионки с холодным сердцем. И если в человеческих силах вытащить на свет ту, прежнюю Марго, он это сделает.
С удивлением Рейф обнаружил, что не переставал думать о ней как о Марго, о той, какой она была, или такой, какой хотел ее видеть.
— Ну почему ты противишься, чтобы я звал тебя Марго? — спросил он.
Она ответила ему долгим-долгим взглядом. Ее глаза скрывали какую-то непостижимую тайну. Наконец Мегги заговорила, заговорила так, будто каждое слово давалось ей с великим трудом:
— Быть Марго мне очень, очень больно. Этим было сказано все и ничего, но интуиция подсказывала Рейфу, что сейчас не время для расспросов. Выдержав паузу, он вымолвил:
— Пора ехать на бал. Нас ждет охота на генерала.
— Совершенно верно, — ответила Мегги, снимая у зеркала свои серьги и надевая вместо них — изумруды. — Как только наша миссия кончится, ты получишь назад эти безделушки. — Театральным жестом обернув вокруг плеч кашемировую шаль, она повернулась к нему, превратившись вновь в графиню Янош. — Так мы едем?
Рейф предложил ей руку, поздравив себя с тем, что ему удалось подавить желание снова ее обнять. И все же, помогая Мегги сесть в экипаж, он не удержался и дотронулся рукой до золотистой пряди. Нежный шелк скользнул по его пальцам словно паутинка, и ему всем сердцем захотелось уткнуться в это мягкое душистое золото.
Рейф хотел ее сильно, как никогда, но она оказалась куда менее доступной, чем он предполагал. Герцог думал, что Мегги отдастся страстному порыву без особых раздумий, подобно красавицам из общества, с которыми ему доводилось иметь дело. Однако он ошибся.
Но Рафаэль Уайтборн не привык мириться с поражением, не сделает этого и на сей раз. Должна быть дорога к ее сердцу, и он, видит Бог, ее найдет.
Бальный зал князя Оркова был украшен с варварской роскошью его восточной родины, даже ливрейных лакеев одели в наряд евнухов. В примыкающей к залу комнате давала представление танцовщица из Египта. То, что она показывала, выглядело несколько вызывающе даже для ко всему привычного Парижа.
Вместо того чтобы переживать, что дело о раскрытии заговора не сдвинулось с мертвой точки, Мегги просто отдыхала. Хозяин держал ее руку и заглядывал в глаза с чисто славянской чувствительностью, но, к счастью, он был слишком занят сегодня, чтобы посвятить ей себя целиком.
Всю первую половину вечера Рейф оставался подле Мегги, превосходно играя роль по уши влюбленного обожателя, так, будто и не было травмирующей сцены перед балом. Честно говоря, для герцога этот эпизод вряд ли мог иметь какие-то неприятные последствия, поскольку вокруг было полно красивых женщин, с удовольствием готовых вернуть его к жизни. Стоит только подождать второй половины вечера.
У Мегги мелькнула мысль о том, чтобы позволить ему пройти до конца тот путь, на который он так стремился. Едва рухнет стена неприступности, так влекущая его к ней, как Рейф заскучает и будет искать удовольствия в других местах.
"Да нет, перестань же, — приказала она себе. — Все это — только уловка. Не сможешь ты разделить с ним постель без любви, а где чувства, там и душевная боль. Издержки будут невосполнимы. И так он довел тебя до того, что стоит только взглянуть на него, вспоминаешь прикосновение его губ и чувствуешь слабость в коленях».
Сегодня о деле думалось с трудом.
В толпе никак не удавалось отыскать генерала Росси, хотя он, как им сообщили, должен был быть на балу. Мегги уже начала волноваться из-за того, что они пришли зря, и тогда Рейф предложил разделиться: кому-нибудь из них двоих обязательно повезет.
