Жан-Мишель Тибо - Избранница богов
Эти слова имели символическое значение, потому что у Амии еще не было настоящего, облеченного доверием Шивы учителя – гуру. Три-Глаза, несмотря на свои знания и умение обучать, не могла претендовать на это звание. Она подарила своей воспитаннице ангострам[24] – отрез белой хлопковой материи, необходимый любой начинающей танцовщице.
Поприветствовав богиню, Амия взяла с циновки ангострам и завернулась в него. Это была не просто дань традиции – ангострам помогал сохранять правильную осанку и защищал мышцы живота. Кроме всего прочего, благодаря ношению ангострама талия оставалась тонкой.
Теперь Амия была готова. Вспомнив ритм, задаваемый ударами посоха по деревянной плите, с которым она обычно согласовывала свои движения, Амия воскликнула:
– Thai уаа thai yee!
После этого она выполнила движения, с которых начиналась первая адаву.[25] Амия сделала несколько простейших па. Станцевав комбинацию до конца, она начала все сначала. И так снова и снова, до изнеможения. Когда она, пошатываясь от усталости, выходила из комнаты, то подумала: «Я стану великой танцовщицей!»
* * *Три-Глаза вернулась с хорошим заработком. Сотни рупий, золотые монеты и необработанные драгоценные камни высыпала она на стол перед удивленной Амией.
Что такого она сделала, чтобы заработать целое состояние?
Амия не могла даже представить этого. Но она перестала об этом думать, когда колдунья подарила ей сари со словами:
– Ты наденешь его, когда мы поедем в Варанаси.
– В Варанаси! Мы поедем в Варанаси?
– Ты прекрасно это знаешь, плутовка! Я говорила тебе, что мы поедем в Варанаси на праздник Ганеши.
Три-Глаза наняла двуколку, запряженную буйволом. Погонщиком был крестьянин. Обнаженный до пояса, с выступающими ребрами и тонкими ногами, он шел впереди своего послушного животного, ведя его за веревку. Дорога тонула в мареве пыли, вздымаемой тысячами паломников, обозами и караванами. Кашель и чихание, жалобы и смех, блеяние, хрюканье и мычание поднимались над этой хаотично движущейся массой, тянувшейся в направлении святого города. На каждом перекрестке новые орды людей и животных пополняли ряды идущей вдоль Ганги «армии».
Амия смотрела на обрамленную илистыми берегами ленту реки, по которой сновали лодки. Над водой летали птицы. Неожиданно поток людей и животных замер. До городских предместий осталось всего ничего – уже можно было различить кособокие домишки и лачуги среди груд мусора. На этой своеобразной меже селились бедняки, надеясь получить хоть частичку благодати, ниспосылаемой на полторы тысячи храмов и дворцов легендарного города.
– Достопочтенная мать, – сказал крестьянин-погонщик боязливо, обращаясь к Три-Глаза, – мы не попадем в центр до темноты.
Три-Глаза задумалась. Не могло быть и речи о том, чтобы здесь дожидаться сумерек, времени, когда выходят на свой промысел воры.
– Дальше мы пойдем пешком, – сказала она, беря свой узел с вещами. – Через три дня жди нас у ворот Золотого храма. Ты понял меня?
– Да, достопочтенная мать.
Сколько душ вмещала легендарная столица богов? Пятьсот тысяч, миллион? Более трех четвертей этого количества составляли паломники, представители разных конфессий. Религиозное рвение читалось в усталых глазах этих людей, напоминающих летящих на свет храмов насекомых.
Амия очень скоро прониклась общим настроением. Она ощущала, как растут охватившие всех обитателей города неописуемое счастье и вдохновение по мере приближения к гхатам – лестницам, спускавшимся к реке. Многие члены ее семьи, в том числе родители и Пайод, совершили паломничество в Варанаси – шли по улочкам, носящим отпечаток могущества богов, до самой Ганги, надеясь когда-нибудь умереть здесь, ибо все знают – тот, кому повезло умереть в Городе света,[26] получает немедленное освобождение от цикла рождений и смертей.
Амия не думала о смерти, потому что поверила словам колдуньи о том, что проживет долгую жизнь. Ее час пока не настал, но она страшилась грядущих событий, грозивших изменить ее жизнь.
– Мой двоюродный брат Шанша Карабур живет неподалеку. Надеюсь, он получил мою записку, предупреждающую о нашем приезде, – сказала Три-Глаза. Незадолго до их отъезда она передала записку с торговцем шерсти, завернувшим в Аунраи по пути в Варанаси.
Амии было любопытно посмотреть на этого Шаншу. Она не знала, что у колдуньи были родственники. Пока они шли, старуха рассказывала ей о своем брате – что он торгует кожей и является учеником Ревуна-Рудры,[27] повелителя оружия, бури и владыки зверей.
Девочка ожидала увидеть обычную небольшую лавку вроде тex, что теснились на извилистых улицах города. Нет, магазин Шанши, Неутомимого, являл собой скорее огромный склад и располагался на мощеной площади напротив мечети Аламгир. На площади останавливались караваны верблюдов и мулов, по ней сновали всадники – персы, афганцы, непальцы, наемные охранники торговцев, прибывших со всех концов Азиатского континента. Богатейших, одетых в шелка мусульман, закутанных в шкуры яков тибетцев, узнаваемых по снежно-белым одеяниям персов, китайцев с длинными косами и аскетичных англичан в серых рединготах, представителей Ост-Индской компании, можно было увидеть на этой кипящей торговой площади.
Перед началом рядов торговцев собралась толпа. Три-Глаза и Амии пришлось поработать локтями, чтобы пробраться в узкий коридор, вдоль которого были выставлены дубленые кожи. Дорогу им уступать не торопились: для присутствующих они были всего лишь женщинами, к тому же индианками, чья цена равнялась стоимости двух коз, не более. Некоторые, тем не менее, успевали заглянуть в глаза колдунье – проклятие и смерть танцевали в них – и отодвигались от греха подальше.
Мощный запах целых гор кожи, которые ожидали своих покупателей, заглушали другие запахи площади и даже аромат благовоний, курившихся на алтаре Ревуна-Рудры. Амия этого бога видела впервые в жизни. Ваятель представил его высоким, в два человеческих роста, и пожирающим солнце. Три-Глаза попривествовал бога поклоном и шепотом пояснила Амии, что он – волшебник, повелитель смерти и плодородия.
Но время для молитвы еще не пришло. Несколько мужчин из низших каст, согнувшись пополам под тяжестью тюков, выползли из недр склала-пешеры протянувшеюся под рядом домов. Гневными окриками их подгонял очень высокий сутулый мужчина с широкой черной, с синеватым отливом, бородой, которая, словно доспехи, прикрывала его грудь.
– Быстрее! Бысстрее! Грузите поклажу на верблюдов! Скоро начнется праздник Ганеши, и никто не сможет выйти из города!
