Кальман Миксат - Миклош Акли, или история королевского шута.
- Как я посмотрю, вы - великий куруц25, господин Генелчер.
- Дед мой, верно, тот даже охромел, будучи куруцем на войне. А у меня, как видите, обе ноги целы.
- Ну вот, я вам все рассказал, - закончил свое повествование Акли. - А теперь я подозреваю. Что барон Сепеши что-то недоброе задумал. И хотел бы, смешавшись с его людьми, прознать про его замыслы и может даже сорвать их. И в этом вы могли бы мне тоже помочь.
- А вдруг он, к примеру, что-нибудь такое совершит, - возразил Геленчер, - что и вам по душе пришлось?
- Тогда бы и я ему помог.
- Если он, к примеру, что-нибудь против императора, нашего короля венгерского, Франца задумал? - продолжал допытываться Геленчер. - Ведь вам сейчас в самую пору расквитаться с императором за ваши страдания? А? Какие были бы ваши в этом случае действия?
Акли не знал, как поступить: сказать правду старому бунтарю или солгать, сказав, что, мол, он готов быть союзником барона Сепеши против императора. Сказав правду, Акли рисковал окончательно потерять доверие старика, и все же он решил, что нечестно будет даже в мыслях обмануть доброго трактирщика.
- Я бы ему помешал, - отвечал он. - Потому что я долго императорский хлеб ел. Да и сам император мне тоже понравился.
- Вот именно! - воскликнул, оживившись, старик, и лицо его просветлело. - Теперь я вами доволен, сударь, и готов вам помочь, чем только смогу.
И он горячо потряс гостеву руку, на венгерский манер, пожав ее, так что у того чуть кровь из-под ногтей не брызнула.
- Как так? - удивился Акли. - А вы разве не в обиде на императора? Я-то думал, что вы его никак не жалуете. И давеча вы так неприветливо со мной говорили.
- То другое Совсем другое дело. Я тех не люблю, кто пятки королю лижет. Но и с другими опять же не хотел бы оказаться вместе, которые против него. Этих я тоже боюсь. Потому, как ни говори, все же он наш король-то, владыка наш земной. А свое человек должен уважать! Я потому и забросил удочку: хотел получше разглядеть вас, сударь. Потому как барона Сепеши императору Францу нечего бояться. Такие бароны они всегда за короля. Да он тебе хоть стог сена сожрет, коли король ему прикажет. Нет, барон что-то другое задумал. Это точно. А вот что именно - не знаю. Ну наутро я уж обязательно знать буду. Вы вот что, сударь, ложитесь-ка спокойно почивать, а я про все дознаюсь. И поступлю по обстоятельствам. Так что ни слова больше. Знаю я, что к чему!
Но теперь уже Акли не оставлял его в покое, сжигаемый любопытством: каким образом господин Геленчер собирается достигнуть своей цели. И собственным умом оценить, возможно ли ее достичь?
- Ну ваот есть у меня, к примеру, кум. Михай Баймоди. Он - управляющим служит у барона Сепеши в его имении в селе Штомфа. Он тоже в .Вену едет. Сегодня кум мой обедал вместе со всеми в "Золотом барашке", а на ужин прошел к брату мясникову. К тому, что живет на улице Трех тигров. Сегодня, идучи ко всенощной, я и загляну к нему да выспрошу его про их тайну.
- Умный человек? - Умный.
- Ну если умны, так он вам не скажет, - усомнился Акли.
- А это мы еще посмотрим!
- Может быть болтливый?
- Нет, скорее - молчун.
- Это плохо.
- Да - нет! Когда в него немножко винца вольешь, вино молчит, а он - заговорит.
С большим трудом трактирщику удалось отправить Акли на сон грядущий, в белоснежные подушки. Матяш Тоот со свечой из бараньего жира сам проводил его в комнату, но Акли даже и из двери еще раз обернулся и умоляюще попросил Геленчера:
- Уж вы как-нибудь не проспите, не забудьте, прошу вас!
- Да как же забыть, ежели я пообещал? Я и в преисподнюю спущусь, потому такой я, странно дело, человек. Хоть и не люблю я к мяснику этому Баймоди наведываться. Потому как вино у мясникова брата премерзкое. После него и днем люди согнувшись мимо окна проходят, боятся, как бы не зазвал он их к себе на глоток-другой. Но я и на это готов. Так что как вы проснетесь, я уже буду обо всем иметь все сведения и доложу их вам.
Давно уже не спал Миклош Акли в такой чистой постели, но богиня Маймуна (среди всех богинь - она самая красивая) как видно не считает, что крепко спится только в мягких перинах (будто и не женщина она вовсе). Ну, да ей легко: она дохн*ет всего разок на придорожный камень, и человеку камень мягче пуха покажется, а если не дохн*ет и на самую что ни на есть мягкую подушку, та будет тверже камня и так за ночь измордует ему все тело, будто рубель, которым в деревнях вместо глажки белье прокатывают. Но на сей раз Маймуна видно не дохнула на его подушку, и Акли проворочался с боку на бок: то слушал как бьют часы на колокольне, затем, как петухи поют на рассвете, а потом как кто-то прошаркал по террасе, и вскоре весь двор заполнился переговаривающимися, ссорящимися людьми. Акли сразу подумал, что это собираются в дорогу люди Сепеши и потому прислонил ухо к оконному стеклу; вдруг ему удастся что-нибудь подслушать из их разговоров. Из многих доносившихся голосов знакомым ему был только голос хозяина. А вот чей-то скрипучий, будто заржавелый, голос пожаловался:
- Ну вот как влипли! Надул нас господин Балаж Килити.
- Что, - не приехал?
- Говорит: не могу. Ночью с его шурином удар приключился. Прислал назад со старухой и полушубок и карабин.
- Что же нам теперь делать?
Начали они судить, рядить. Но из отдельных отрывочный фраз мало что можно было понять, потому что говорили негромко. И только ржавый, скрипучий голос на пропадал в чистом зимнем воздухе.
- Я подрядился поставить двадцать бойцов барону. Значит должны быть все двадцать! - доказывал он. - Сами знаете, каков человек барон!
(Значит все же на "бойцов" подрядился? - подумал Акли. Бойцы ему нужны, а не "рабочие".)
- А где ж мы возьмем ему еще одного вояку?
- В том-то и дело - где? Надо кого-нибудь взамен найти.
- Людей много в Братиславе.
- Чудак вы, господин Мальнаши. Конечно людей здесь много, только каких? Бюргеры - не подходят. Депутаты парламента и архиепископы губернские разве они пойдут? Господин Тоот, вы, случаем, не знаете какого-нибудь человека подходящего, а?
Голос хозяина дома примешался к общему разговору.
- Есть у меня тут один. Постоялец. Хороший, ловкий парняга. Дворянин, откуда-то с Верховины. Думаю, он согласился бы, если хорошо заплатят.
- Конечно заплатим! Как же на заплатить! - ухватился за предложение владелец скрипучего голоса. - Где он, этот ваш парень?
- А здесь. Спит у меня.
- Ну, это очень хорошо. Поговорили бы вы с ним, господин Матяш Тоот, а?
Сердце Акли застучало от радости. Как раз об этом-то он и подумал накануне вечером, только сказать сам не решился: трактирщик Геленчер наверняка не понял бы, чего он хочет, что задумал. И вот провидение само подхватило бесформенный еще, родившийся в его голове план и осуществило ради него.
