Патриция Гэфни - Любить и беречь (Грешники в раю)
– Артур, конечно же, оценил вашу заботу.
Миссис Ладд поставила чайник с заваркой на стол.
– Так она померла или нет?
Он отложил газету в сторону.
– Миссис Бонстил почувствовала себя лучше около часа ночи. По-видимому, дело было не в ее сердце, а в соленых сардинках, которые она съела вчера за ужином.
– Ну и ну! И вы проторчали там полночи?! – Миссис Ладд скрестила руки на своей широкой груди и покачала головой.
– Да, я тоже жалею, что она не умерла – зря только вечер потерял.
У нее отвисла челюсть, шутка дошла до нее только секунду спустя. Чтобы отомстить викарию, экономка ударила его по плечу чайной ложкой. Ее глаза сузились.
– Как вам понравилась сдоба с изюмом нынче утром? – спросила она с ехидством. Он с опаской ответил:
– Очень вкусно. А что?
– Я непременно скажу мисс Маргарет Мэртон, что вам понравилось. – Кристи застонал, а миссис Ладд злорадно захихикала. – Это совершенно особый секрет ее бабушки, и она сказала, что готова им с вами поделиться, если вам придется по вкусу. В следующий раз я скажу, чтобы она принесла их целый воз.
– Знаете, это совсем не так смешно, как вам кажется.
Но это рассмешило ее еще больше.
– Да нет же, еще как смешно!
Не прекращая смеяться, она направилась в кухню, но остановилась, увидев в окно человека, входящего в калитку.
– Во имя всего святого, Кристи, это его светлость молодой лорд, он идет по дорожке к дому и сейчас постучит в дверь.
– Джеффри?
Кристи поставил чашку и встал.
– Мне провести его сюда или в гостиную?
– Не надо. Я сам к нему спущусь. – Стук раздался прежде, чем он спустился в прихожую. Он поспешил к дверям, чувствуя, что у него гора свалилась с плеч. Он не видел Джеффри вот уже две недели, с той самой ночи в Линтон-холле после их состязания. Каждый день он ждал, что Джеффри придет и как-то объяснит свое поведение. Но дни проходили за днями, Джеффри не появлялся, и Кристи чувствовал себя все более угнетенным. Он решил подождать еще день, а потом сам пойти к нему: Благодарение Богу, ему не пришлось этого делать.
Когда он открыл дверь, его удивило озабоченное выражение лица Джеффри, которое тот немедленно спрятал под маской игривого удивления:
– Надо же, викарий собственной персоной! Вижу, дела не слишком успешно идут, раз тебе самому приходится отпирать дверь, а, преподобный? Так нельзя. Человек в сутане должен соответствовать своему сану. Посылай слуг, они для того и придуманы.
Кристи терпеливо ждал.
– Джеффри, – сказал он, когда закончилась шутливая речь, – я надеялся на твой приход.
Тот моментально помрачнел.
– Мне следовало прийти раньше, – сказал он, пожимая протянутую руку Кристи. – Могу я войти?
Они прошли в столовую. Миссис Ладд подала еще чаю и оставила их вдвоем. Ее благоговейное молчание напомнило Кристи о том, что она была новичком в Уикерли – жила здесь каких-нибудь десять лет – и не могла помнить Джеффри мальчишкой; поэтому титул лорда д’Обрэ произвел на нее впечатление.
Утреннее солнце, светившее через открытые окна столовой, освещало резкие черты Джеффри. Трезвый и спокойный, он сегодня выглядел более здоровым, чем когда-либо с момента своего возвращения. В его темных глазах не мелькали безумные искры, а руки не тряслись. Его всегдашняя озабоченность сменилась какой-то целеустремленностью, причина которой вскоре стала ясной.
– Пришел мой патент, – сказал он с довольной улыбкой. – Всего лишь на чин капитана, но я и этому рад. К тому же это стрелковая бригада, так что я, безусловно, буду в деле.
Кристи кивнул, как будто радуясь за него, хотя на самом деле никогда не разделял военного энтузиазма своего друга.
– Поздравляю, ведь этого ты и хотел.
– Да, этого я слишком долго ждал – этой войны. Мы живем в такое тошнотворно мирное время… Возможно, это мой последний шанс увидеть настоящие схватки.
Кристи не смог пересилить себя.
– Почему тебе это так нравится? – прямо спросил он. – Это патриотизм?
– Патриотизм! – Джеффри расхохотался. – Не будь идиотом. – Он поиграл чайной ложкой. – Мне это нравится, и все тут, – буркнул он, не глядя на Кристи. – Я, черт побери, знаю, что делаю. Это единственное, от чего мне по-настоящему хорошо. Ты можешь не верить, но есть люди, которые уважают меня за это.
– Отчего же, я верю. – Он подождал, но Джеффри не стал больше ничего объяснять. – Когда ты едешь?
– Через три недели я отбываю на войсковом транспорте из Саутгемптона на Черное море. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что русские отступят за Дунай до моего прибытия на место.
– Но на этом, конечно же, война не кончится.
– О, конечно, – оживился Джеффри, – союзники не станут дожидаться, пока царь снова пойдет в наступление. Помяни мое слово, они попытаются разгромить русский флот в Севастополе. И я рассчитываю быть там к тому времени.
– Нет смысла, наверное, просить тебя быть осторожным.
– Я всегда осторожен. – Азартный блеск глаз говорил об обратном.
– Я буду скучать по тебе.
Джеффри снова уставился в скатерть.
– Не понимаю почему. В тот день я вел себя как скотина. Не нахожу слов для извинений.
Некоторое время Кристи внимательно смотрел на него. Имеет ли смысл спрашивать, почему он так поступил? Он решил, что имеет.
– Победа в скачках так много для тебя значит?
– Нет, – отвечал тот слишком поспешно. – Честно говоря, я не знаю, как это получилось. То есть, я знаю как, но – Кристи, клянусь тебе! – я не хотел причинить тебе вред.
– Я верю тебе. Но ты причинил.
– Что ж, я не могу вернуть все вспять. Вернул бы, если мог. Иногда в меня бес вселяется, честное слово.
Джеффри издал короткий смешок, приглашая Кристи присоединиться.
– Ну не знаю я, почему это сделал, – повторил он уже мягче. – По глупости. Это не могло быть всерьез. У меня и в мыслях не было. – Он ухмыльнулся с решительным видом. – Ты, в конце концов, обязан меня простить. Это твоя профессия!
Кристи ответил со всей откровенностью:
– Я был зол на тебя сперва. Возмущен и оскорблен. Я не мог понять, зачем ты это сделал. Но у меня никогда не было вопроса, прощать тебя или нет.
Лицо Джеффри стало красным, как свекла, от нахлынувших чувств. В волнении он отшвырнул стул и встал, но, прежде чем он успел отвернуться, Кристи поймал взгляд старого Джеффри, своего лучшего, верного друга, которого любил с самого детства. Эта картина исчезла очень быстро, но она согрела его и облегчила сердце, тяжесть, которую он уже несколько недель носил в душе, потому что его старый друг стал чужим, улетучилась.
– Я вообще-то зашел попросить тебя присмотреть за Энни, – вскользь, через плечо бросил Джеффри, легко двигаясь по дому, который знал не хуже, чем сам Кристи. Он замер перед открытой входной дверью.
