Эвелин Энтони - Валентина
В течение целых четырех часов велась непрерывная артиллерийская подготовка с обеих сторон; в обеих армиях к концу этого срока уже не оставалось дирижеров, способных терпеть дальше эту оглушительную увертюру к их собственной пьесе. Да, французские ветераны столкнулись здесь с самой неподходящей для наступления страной и самыми невыносимыми условиями войны из всех кампаний, которые когда-либо вел Наполеон. Сравнение России с Испанией, сделанное майором Макдональдом, хотя и не могло касаться климата, было вполне верным в отношении тяжести военных действий и маршей. Люди были вконец истерзаны резкой сменой изнуряющей жары и ледяных ливней, огромным количеством жалящих комаров и мух, болезнями и падежом лошадей из-за жажды и недостатка кормов. Не хватало ни провианта, ни сносного жилья для ночлега; русские крестьяне в основном либо покинули свои деревни вслед за отходящими русскими войсками, либо ушли в леса, предав свои жилища огню. По всему пути следования французской армии стоял дым от горящих сел и сожженных хлебов на полях… Даже колодцы часто оказывались отравленными, отчего также случались потери людей и лошадей, но главное — всякую найденную воду французы боялись пить. Ночью, когда измотанные солдаты мечтали о ночлеге, часто и всегда внезапно на бивуак налетали свирепые казаки, заставая врасплох дремлющих людей. Охрана лагеря, состоящая обычно из двух-трех всадников, не успевала оказать заметного сопротивления этих лихим и беспощадным наездникам, которые, учинив резню, со скоростью вихря уносились галопом куда-то в неоглядную ночную мглу.
До Бородина французы продвигались вперед, не встречая существенного сопротивления со стороны русских, и постепенно сложившееся пренебрежительное отношение к столь податливому противнику сильно расшатало дисциплину в императорской армии, Из полумиллиона человек, перешедших Неман два с небольшим месяца назад, боеспособными оставались около ста восьмидесяти тысяч. Остальные выбыли из войска по болезни или же были убиты или искалечены под Смоленском, где надежды императора на решение всей кампании снова оказались обманутыми, поскольку русские снова отошли назад, отнюдь не проявляя желания капитулировать.
Кроме того, тысячи людей числились пропавшими без вести, — некоторые из них дезертировали, а многие были убиты во время неожиданных налетов казачьих отрядов.
И все же сердце французской армии, ее пятидесятитысячная гвардия, оставалось до сих пор невредимо. Под Смоленском император держал ее в резерве и не бросил в бой.
Местность в окрестностях деревеньки Бородино была холмиста, слева по флангу протекала Москва-река. Русские сосредоточили здесь силы в сто двадцать тысяч человек, причем артиллерии у них было больше и более крупного калибра, чем у французов. На правом фланге русские имели систему укрепленных редутов, в других местах укреплениями служили земляные валы и траншеи.
И вот поутру, после пушечной бомбардировки, французские горнисты протрубили атаку. Цепи встали и с галльской удалью, не пригибаясь, пошли по изрытому, дымящемуся полю на русские редуты. Основные силы Наполеон расположил в центре, напротив больших редутов.
Де Шавель вел свой отряд против большого редута в центре, под общим командованием маршала Нея. Маршал Ней был, пожалуй, самым лучшим военачальником из всех, с кем приходилось служить де Шавелю; это был человек разносторонних способностей, со сложной, очень возбудимой натурой. Он был сыном крестьянина, что проглядывалось в его фигуре, крепкой и жилистой, в его широком грубоватом лице и даже в том, как он носил мундир. Это был человек действия, истинно тевтонского типа, с его твердостью и решительностью, но тевтонское начало сочеталось в нем с французским темпераментом. Его счастьем было отдавать приказы, прямые и острые, как шпага, и самому же следовать по ним в бой; он был лишен страха, и поэтому его люди готовы были идти за ним в огонь и воду. Его слабым местом была его крайняя чувствительность к намекам на его происхождение, и в мирное время, когда исчезало упоение схваткой, даже малейшие поводы для обиды в этом вопросе могли привести его к ошибочным решениям.
Де Шавель, аристократ по рождению, тем не менее очень любил Нея и понимал его. Его он предпочитал даже равному по храбрости Мюрату. Только вчера Мюрат, подозвав к себе во время смотра, спросил у него весьма серьезно, не желает ли де Шавель съездить в Данциг к своей прелестной графине, после чего, засмеявшись, пошел дальше. Де Шавель иногда вспоминал о Валентине, но всегда эти воспоминания были возбуждены только желанием женщины. Он воображал себе ее лицо и тело, и то приятное ощущение, которое он испытал, держа ее, трепещущую, в своих объятиях. Он, возможно, многое бы отдал за то, чтобы снова обнять ее или обладать ею, но все это была похоть, а отнюдь не любовь. Для любви в его сердце не было места. И недостойная шутка Мюрата неожиданно сильно задела его. Но дело тут было в другом — в том, что это напомнило ему покойную жену Лилиану; вспомнилось то, как он ночью перед предстоящим боем писал ей страстные письма, полные нежности и тоски, как будто бы жена служила ему неким чувственным талисманом против самой смерти. И в это же время Мюрат был ее любовником. Вероятно, в глубине души он так и не простил этой грязной истории Мюрату, как простил других многочисленных любовников жены.
Наверно, оттого его и резануло по сердцу дурацкое замечание Мюрата, и он был рад, что идет в бой под командованием Нея. У него было ясное ощущение того, что это его последняя битва, и он шел в бой с холодным сердцем. Умереть он не боялся. Он уже видел столько смертей в своей жизни, что теперь мог с безразличием встретить наконец собственную. Для любого воина это было самым лучшим состоянием души — это спокойное осознание того, что остается прожить свой последний день. Он готовился к этому все утро, пока продолжалась канонада, пока он проверял своих людей и пил потом вино с майором Макдональдом. С майором они подружились. Когда поступил приказ о начале атаки, майор как раз находился в месте дислокации его отряда.
Французы снова и снова бросались в неистовом натиске на огромный редут, останавливаемые только пулей, под беглым огнем русских, после чего следовали контратаки противника. В тот день жестокая битва доходила до рукопашных схваток, где штык сталкивался с саблей, и наконец была взята первая линия обороны, затем вторая, и редут в конечном счете пал. В один момент, когда была взята вторая линия, с третьей линии бросился на французов капитан Никольский; де Шавель, бегущий во главе французского отряда, взмахнул саблей и снизу ударил русского офицера так, что клинок прошел насквозь. Но за миг до того, как Никольский упал на землю мертвым, он успел спустить курок пистолета… Де Шавелю полыхнуло в лицо оранжевым пламенем, он ощутил нестерпимую боль в груди и повалился на труп своего противника. Рядом продолжалось сражение, люди бились везде, а потом французам все-таки удалось овладеть редутом и продвинуться еще немного вперед. К полудню был взят и редут левой руки, а от правого редута русские оттянули силы в глубь своих позиций. Последовавшая далее контратака русских вернула им центральный редут. И снова была предпринята атака на него, возглавляемая лично маршалом Неем.
