Лиз Карлайл - Один маленький грех
— Я пытаюсь привить ребенку интерес к нумизматике.
Эсме непонимающе взглянула на него. В этот миг она ничего не уловила, кроме блеска в его глазах. Но тут же, сделав усилие, овладела собой.
— К собиранию монет, — пояснил он, явно не подозревая, в какое состояние мгновенно погрузил ее.
Ей удалось заговорить небрежным тоном:
— Если вы имеете в виду накопление, — она заглянула в один из ящичков, — то шотландцы приходят к этому естественным путем.
Маклахлан откинул назад голову и захохотал.
— Но это, мисс Гамильтон, редкие древние монеты.
— Тогда, — сказала Эсме, уперев руку в бедро, — что редкого в той монете, которую она только что сунула в рот?
Маклахлан нахмурился.
— Что за черт! — Он отнял у девочки монетку.
— Что челт, — сказала Сорча. Маклахлан еще больше нахмурился.
— Не говори этого.
— Не говоли, — эхом отозвалась Сорча.
— Ну вот! — сухо заметила Эсме. — Она уже чему-то учится, как раз тому, что нужно.
Маклахлан коротко вздохнул.
— Не нападайте на меня, Эсме! Я стараюсь. Эсме улыбнулась.
— Хорошо, я знаю поговорку о камнях и стеклянных домиках. А чем еще вы тут занимались? — Она повернула к себе доску для письма и нахмурилась.
— Это опоссум, — сказал Маклахлан.
— Видишь поссум? — сказала Сорча, показывая на рисунок пальцем. — Видишь?
Эсме наклонила голову набок, рассматривая рисунок.
— О-поссум?
— Североамериканское сумчатое, — пояснил Маклахлан.
— В самом деле? — Эсме всмотрелась в рисунок. — Похоже, он немножко…
— Безобразный? — закончил Маклахлан. — Выдумаете, у меня нет способностей к рисованию? Уверяю вас, это не так. Опоссумы на редкость непривлекательные животные.
Эсме метнула на него взгляд и улыбнулась.
— А что это торчит у него изо лба?
— Лог! — сказала Сорча, показывая на него пальцем. — Видишь? Видишь лог?
— Конечно, вижу, — пробормотала Эсме. — Опоссум с рогом? Совершенно очаровательно.
Маклахлан как-то застенчиво улыбнулся.
— Нет, рог у него как у… у единорога. Улыбка Эсме сделалась шире.
— У единорога?
Маклахлан взъерошил волосы на голове Сорчи.
— Видите ли, я не забыл, что сегодня у этого бесенка день рождения, — пояснил Маклахлан. — То есть, если честно, мне вчера напомнил об этом Уэллингз. Я купил ей в подарок несколько книжек с картинками. И больше всего ей понравилась книжка о единорогах.
Когда Эсме взяла в руки книжку, ее губы дрогнули в улыбке. Она и вообразить себе не могла, что он подумает о дне рождения Сорчи.
— Я подарила ей деревянный волчок, — ошеломленно сказала она. — И новые рукавички.
— Тогда она действительно своенравная маленькая принцесса, — отвечал он. — А сегодня принцесса настаивает, чтобы всем ее животным были пририсованы рога.
Сорча наклонилась и стала пальчиком обводить рисунок на доске.
— Лог, видишь? — гордо сказала она. — У инологов есть логи.
В ответ Маклахлан снял ее со стола и посадил к себе на колено.
— У единорогов есть рога, — поправил он, вытирая ее вымазанный мелом пальчик своим шейным платком. — Но у опоссумов — настоящих, — запомни, их нет. Этот рог я нарисовал, только чтобы позабавить тебя, глупышка.
Сорча засмеялась и занялась булавкой на шейном платке Маклахлана. А он приглаживал ее буйные кудрявые волосы, аккуратно убирая их за ушки.
Эсме переводила взгляд с мужчины на девочку и обратно, и на сердце у нее стало тепло. К несчастью, тепло от сердца распространилось на колени, которые вдруг ослабли. Нет, ей не следует так долго оставаться в обществе этого мужчины! Эсме безотчетно резко убрала руку со спинки стульчика, на котором сидел Маклахлан, и отошла подальше.
Это, как она поняла позднее, было замечено, потому что она получила передышку. Маклахлан поцеловал Сорчу и снял ее с колена.
— Иди играй, шалунья! — Он встал и начал собирать деревянные ящички. Едва возвышаясь над крышкой стола, Сорча наблюдала за ним, выпятив нижнюю губу.
— Вы уходите? — пролепетала Эсме.
Он бросил на нее непонятный, уклончивый взгляд. Тяжесть чувствовалась в этом взгляде, губы скривились так, как будто Маклахлану вдруг стало больно.
— Полагаю, мне следует идти.
Эсме не нашлась, что сказать. Конечно, она не хотела, чтобы он оставался. Но Сорче явно нравилось его общество. Импульсивно она сделала движение, чтобы дотронуться до его руки — остановить его, чтобы сказать ему… Что?
По счастью, в этот момент он отодвинулся, чтобы взять последний ящичек.
— Я не знала, что вы коллекционируете монеты, — глупо сказала она.
Он улыбнулся, но его глаза остались серьезными.
— И очень страстно, — признался он. — Детское увлечение превратилось в одержимость, а, надо сказать, это очень дорогое удовольствие.
Его слова удивили Эсме. Такое хобби не сочеталось со сложившимся у нее представлением о Маклахлане.
— Это ведь требует больших познаний? — сказала она. — Коллекционирование монет?
Он засмеялся, не поднимая глаз от своих ящичков.
— Мой отец говаривал, что это забава богатых людей, и я думаю, он был прав, — отвечал Маклахлан. — Нет, если вы хотите найти в нашем семействе человека с хорошими мозгами, так это мой брат. У него есть голова на плечах, и он умеет вести дела, тогда как мне достались внешность и обаяние.
Эсме не знала, что сказать на это. Маклахлан сделал движение, чтобы забрать сложенные один на другой ящички, но остановился.
— Что до моего обаяния, мисс Гамильтон, — я не забыл, что должен просить у вас прощения, — невозмутимо добавил он. — Мое поведение несколько недель назад было недопустимым. Сожалею, что не сказал этого раньше.
Эсме не хотелось, чтобы он напоминал о неприятном происшествии в его кабинете.
— Давайте больше не будем об этом, — сухо сказала она. — Но вы напомнили мне, что я не поблагодарила вас за бумаги, которые вы мне вручили.
Он бросил взгляд на Сорчу.
— Вы поняли, что это за бумаги? — спросил он. — Вы положили их в надежное место?
Она с трудом проглотила комок в горле и кивнула. Порой на него невозможно было сердиться так, как он того заслуживал. Он умел найти путь к ее сердцу.
— Мне приходилось видеть завещания раньше, — отвечала она. — Признаюсь, я почувствовала огромное облегчение.
— Мисс Гамильтон, я занимался им в тот день, когда заболела Джулия, — сказал он ровным голосом, без всяких эмоций. — Мои земли в Шотландии — заповедное имущество, — продолжал он. — Они, скорее всего перейдут к Меррику, хотя он говорит, что не примет их.
— Я знаю, что такое заповедное имущество, — сказала она.
— Но этот дом и все остальное будут принадлежать Сорче, — продолжал он. — Меррик узнает об этом, если… хорошо, если. Я знаю, вы его не любите — тут я ничего не могу поделать. Но ему можно доверять. Сорча никогда не останется снова без крыши над головой.
