Барбара Картленд - Любовь в отеле «Ритц»
Женщина, имя которой отец запретил ей даже произносить вслух.
И граф де Форэ относился к ней так же.
Весь ужас дуэли между двумя мужчинами, дравшимися на поединке за право обладания ею, впервые ясно предстал перед ее глазами, охватив все ее существо.
— Как могла я допустить такое? — спрашивала она себя. — Как могла я… смотреть на все это?
Ее невинность и непорочность не позволили ей до конца осознать смысл их слов и намерений тогда, тогда они говорили, что сражаются за нее.
Но теперь маркиз представил все предельно ясно и понятно.
Он желал сделать ее своей любовницей, в то время как будет женат на другой женщине.
Она плакала и плакала, не в силах успокоиться, чувствуя, как погружается в пучину охватившего ее отчаяния.
Не было в ней больше чистоты и порядочности, она запачкана и унижена всем происшедшим с ней.
— Во всем виновата я сама, — всхлипывала девушка. — Мне следовало сказать… маркизу, кто я… сразу же, как он спас меня от графа.
И Вильма вспомнила слова нянюшки, что одна ложь влечет за собой другую.
Она сама позволила ему поверить, будто помогает своему отцу с электрическим освещением в резиденции виконта.
Так плакала она до полного изнеможения.
Только когда солнце уже показалось над горизонтом, девушке удалось заснуть.
Она и не заметила, как Мария заглянула в ее комнату и ушла, не решившись будить свою барышню.
Когда наконец Вильма очнулась ото сна, то увидела, что занавески подняты и солнечный свет проникает сквозь окна в комнату.
— Жаль будить-то вас, мадемуазель, когда вы такая усталая, — сказала Мария, — но мсье Бланк хочет сказать вам кое-что о вашем батюшке до того, как уйдет.
Вильма села на постели.
— Сколько же сейчас времени? — спросила она.
— Половина одиннадцатого, мадемуазель.
— Боже мой! Неужели так поздно? — воскликнула Вильма.
Она вскочила с кровати.
Мария принесла ей домашнее платье, которое, конечно, было намного приличнее пеньюара.
«В конце концов он все-таки доктор, — подумала Вильма, — поэтому ему можно показаться в домашнем».
Она стянула свои длинные волосы атласной лентой и спросила:
— А где он сейчас, господин Бланк?
— В будуаре, мадемуазель, — ответила ей Мария.
Будуаром она назвала комнату, смежную со спальней отца.
Вильма поспешила туда по коридору.
Пьер Бланк стоял у окна, когда она вошла.
— Бонжур, мсье, — сказала она. — Прошу прощения, но я так поздно легла вчера, что в результате проспала слишком долго.
— Так всегда бывает в Париже, мадемуазель, — ответил Пьер Бланк. — Я хотел побеседовать с вами о вашем отце, поскольку мне больше не придется приходить сюда.
Вильма удивленно взглянула на доктора;
— Означает ли это, что папа уже вылечился?
Ей казалось, такое еще невозможно, но Пьер Бланк утвердительно кивнул.
— Все позвонки уже вправлены, — сказал он, — и проблем со спиной больше не должно возникнуть, если ваш отец будет осторожен хотя бы в течение месяца.
— Удивительно, как вам удалось так скоро вылечить его, — сказала Вильма, — мы вам очень благодарны.
— Болезнь вашего отца не была столь уж сложной, если сравнить с теми, с которыми мне приходилось сталкиваться, — отметил Пьер Бланк. — При падении несколько позвонков сместилось, но, к счастью, ничего не было повреждено.
— И с ним теперь действительно все в порядке? — спросила Вильма, еще до конца не веря в отцовское выздоровление.
— Как я уже сказал, он должен быть осторожен, и я предупредил его о необходимости воздержаться от верховой езды как минимум на шесть недель!
— Будет сложно удержать его так долго! — заметила Вильма.
— Полагаю, ваш отец достаточно разумный человек, чтобы понять: ослушаться моего предостережения — означает для него вернуться к той мучительной боли, от которой он страдал, прибыв сюда, — сказал Пьер Бланк.
— А как же испытываемое им чувство усталости, какое сопровождало ваше лечение?
Пьер Бланк улыбнулся.
— Чувство усталости или, скорее, сонливость были по большей части вызваны теми травяными настойками, которые я давал своему пациенту.
Вильма выразила удивление, а он продолжал:
— Важно было, как можно надежнее обездвижить его, но заставить такого активного человека соблюдать неподвижность, дабы не усугубить его состояние, задача не из легких.
— Понимаю, — заметила Вильма.
— Постарайтесь, чтобы ваш отец двигался как можно меньше и, как я уже сказал, держался подальше от конюшни по крайней мере шесть недель.
— Л постараюсь, обещаю вам, — заверила его Вильма, — и еще раз большое вам спасибо. Мне не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность вам.
Они обменялись рукопожатием, и француз заторопился, по-видимому, к другим пациентам, которые ждали его.
Проводив его, Вильма пошла в спальню отца.
Он сидел в кровати, почти оправившийся после болезни, и читал газеты.
— Доброе утро, Вильма! — сердечно приветствовал ее граф. — Полагаю, ты принесла мне хорошие новости.
— Новости у меня и правда хорошие, — сказала Вильма, целуя отца. — Я так рада, что твое лечение уже закончено, и очень, очень благодарна мсье Бланку.
— Этот человек чрезвычайно умен и искусен, похвалы в его адрес не оказались преувеличенными, — сказал граф.
Он опустил газету.
— Теперь мы можем вернуться в Англию, боюсь, тебе и так пришлось пропустить слишком много балов по моей вине.
— Разве это имеет хоть какое-нибудь значение, папа? — сказала Вильма.
— Имеет, и очень большое, ведь это твой первый сезон, — граф очевидно пытался найти убедительные аргументы, — и твои поклонники еще ждут тебя.
У Вильмы чуть было не вырвалось признание, что единственный поклонник, интересующий ее, находился в Париже и был для нее недосягаем.
По в то же время она ясно понимала — самым лучшим выходом для нее сейчас стало бы возвращение в Лондон вместе с отцом, причем уехать следовало как можно скорее.
Ведь для нее просто невыносимо будет признаться маркизу в обмане.
Хуже этого могли быть только его извинения за то, что он посчитал ее принадлежащей к другому, более низкому социальному слою.
Все эти мысли пронеслись у нее в голове, но вслух она только сказала:
— Так мы и поступим с тобой, папа.
Мы отправимся в Англию завтра же, но поскольку вам следует соблюдать осторожность и беречь себя, мы должны попробовать заказать отдельное купе в спальном вагоне.
Какое-то время в комнате стояла тишина. Потом граф произнес:
— Неплохая идея. Узнай, сможешь ли ты все это устроить и есть ли такой вагон на экспрессе.
— Я постараюсь, папа, — пообещана Вильма.
