Шэна Эйби - Синеглазая ведьма

Оливер замолчал, ожидая, что последуют дальнейшие вопросы про Сару Рун. Он отлично знал, что Джошуа волнует судьба внучки. Но пауза затянулась. Джошуа все так же молча смотрел в окно на небо и плывущие по нему облака.

Оливер перенес вес с правой ноги на левую.

– Ты веришь в мировое зло? – вдруг спросил лорд Олдрич.

– Да, милорд. Церковь убеждает нас в его существовании.

– Ну да, церковь, – кивнул старик и снова спросил, по-прежнему не поворачиваясь к собеседнику: – Ты считаешь, что вел достаточно праведную жизнь? Думаешь, что бог причислит тебя к числу достойных, когда придет вершить свой суд?

– Я молюсь, чтобы это было так, милорд. Джошуа тихо усмехнулся:

– Молись усерднее, Оливер. У тебя осталось не так много времени. – Отвернувшись от окна, он подошел к столу из темного дерева и присел на стоявший рядом стул, затем сделал капитану знак приблизиться. – Итак, ты веришь в мировое зло. А что ты скажешь о существовании греха?

– Грех должен существовать, в силу обстоятельств, милорд.

– Ну да. В силу обстоятельств. А как ты думаешь, это грех – потворствовать злу?

– Да, милорд.

– Значит, тот, кто потворствует злу, сам становится злом?

Оливер снова переступил с ноги на ногу.

– Я… мне кажется, это так, милорд. Джошуа быстро заговорил зловещим шепотом:

– Зло живет в деревне у подножия холма, капитан. Зло процветает. И как ты думаешь, кто потворствует ему?

Оливер нервно сглотнул. Но ничего не ответил. Старик улыбнулся:

– Мы оба знаем ответ. Не так ли, Оливер? Она – всего лишь женщина.

Джошуа встал из-за стола и подошел очень близко к Оливеру, так близко, что капитан хорошо видел зловещий блеск его зеленых глаз, ярко сверкающих на морщинистом лице.

Следующий вопрос Джошуа прозвучал в полной тишине, Оливер чувствовал на волосах горячее дыхание старика.

– Ты готов умереть за меня, солдат?

– Вы ведь знаете, что это так, милорд.

– Ты уверен в себе? Твоя верность столь безгранична?

В руке Джошуа вдруг блеснул появившийся неизвестно откуда кинжал. С проворством, удивительным в его возрасте, он приставил стальной клинок к самому горлу капитана. Рука его дрожала, и лезвие едва заметно царапало кожу. Оливер не решался отвести взгляд.

Лезвие прижималось все крепче. Лицо Джошуа приближалось – он следил за реакцией жертвы.

Время словно остановилось. Оливер чувствовал, как глаза его наполняются слезами – то ли от страха, то ли от напряжения. Джошуа не двигался, но рука его крепко сжимала кинжал. В зеленых глазах не отражалось ничего, кроме безграничного любопытства. Оливер подумал, что так же смотрит на свою жертву кошка, готовясь нанести смертельный удар.

Животный страх вдруг пронзил его с головы до ног.

– Моя жизнь принадлежит вам, милорд, – пробормотал он.

Тело его задрожало, и он подумал, что вот-вот не устоит на ногах. В этот момент Джошуа сделал, наконец, шаг назад и убрал кинжал.

– Твоя верность делает тебе честь, – произнес старик с отсутствующим выражением лица. – Именно поэтому я выбрал тебя, чтобы завершить мое правление, если мне случится умереть до наступления нового тысячелетия.

Оливер заговорил, с трудом ворочая онемевшим языком:

– Вы не умрете. До этого срока, милорд.

– Нет, – спокойно согласился Джошуа. – Думаю, что нет. – Он по-прежнему вертел в руке тяжелый кинжал. Оливер видел на конце его красные капли – капли собственной крови.

– У меня нет времени умирать, – бормотал Джошуа. – Слишком многое надо успеть до наступления нового года.

Несмотря на угрозы демона, Саре не пришлось голодать в этот вечер. Пока другие ели жаркое из мяса несчастной овечки, девушка утолила голод хлебом и сыром. Ей даже досталась миска тушеного лука. Райфл позаботился о том, чтобы Сару покормили, несмотря на жестокие слова, вырвавшиеся у него сегодня утром. Он даже вошел в ее хижину, когда Саре подали еду, и девушка не стала больше испытывать судьбу, отказываясь, есть.

Леонхарт стоял у огня, так как в комнате не было больше скамеек, и наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица. Сара, не поднимая глаз, чувствовала на себе его взгляд.

– Как тебе еда? – спросил он через несколько минут.

– Довольно вкусно, – солгала Сара. Хлеб на самом деле был черствым, сыр жестким, а от овощей оставался во рту странный привкус железа.

Райфл смотрел, как Сара сосредоточенно жует, стараясь не обращать внимания на его присутствие.

Он с трудом подавил улыбку. Саре вряд ли понравилось бы, что над ней насмехаются. А ему почему-то не хотелось сейчас обижать девушку. Райфлу было приятно просто стоять и наблюдать за тем, как она сидит на своем убогом ложе среди одеял и ест, поставив на колени миску. Каждое движение Сары было полно чарующей грации. Райфл подумал о том, что девушку, возможно, научили изящным манерам в монастыре. Но тут же отогнал от себя эту мысль. Сара держалась более чем естественно.

Ее молчание – вот что казалось совершенно ей не свойственным. И еще манера опускать ресницы, от которой возникало впечатление, что девушка видит нечто такое, чего не видно остальным. Сара прятала от окружающих свой живой ум. Конечно, монахини могли научить ее неторопливо подносить ко рту пищу и медленно пережевывать ее, но только от рождения могла достаться Саре Рун эта непринужденная грация движений, таинственность и потрясающая женственность.

Это наверняка было свойственно только Саре, и Райфл восхищался ею, особенно теперь, когда успел узнать и лучше понять ее.

Какими теплыми и невинными были ее губы. Их наверняка не касался еще ни один мужчина, и при мысли об этом горячее желание вновь захлестнуло Райфла. Желание обладать этой женщиной сводило его с ума.

Райфл отвел взгляд от Сары и стал смотреть на огонь. Это был очень рискованный момент. Сара, конечно же, ничего не поняла. И, наверное, никогда не узнает, что происходило с ним в эти минуты. Не делай этого!

Он не должен целовать ее снова. Несмотря на то, что Сара Рун была внучкой его злейшего врага, она была наследницей знатного дворянского рода, и ему не пристало вести себя как деревенскому невеже, не пристало компрометировать невинную девушку. Не смей!

Ему вообще не стоило приходить сюда сегодня. Надо было послушаться своих чувств. Каждый раз при виде Сары его охватывало ощущение нависшей опасности. Все говорило о том, что он должен держаться подальше от девушки. Но теперь поздно было сожалеть о содеянном. Райфл всего лишь хотел убедиться, что Сара не останется голодной, отказавшись, есть мясо несчастной овечки. Он хотел убедиться, что девушка съела все, что ей принесли. Он не мог позволить, чтобы девушка голодала из странного чувства жалости по отношению к животным. Сара снова поднесла руку к губам и откусила кусочек хлеба. Отблеск огня заиграл на ее щеках.