Патриция Райс - Ночные услады
Они встали и молча оделись.
После завтрака Филипп удивил Эльвину, протянув ей плащ, в котором она выходила накануне.
— Я хочу кое-что показать тебе, — сказал он, отвечая на ее вопросительный взгляд.
Эльвина дрожащими руками закрепила пряжку на плече. Она инстинктивно чувствовала, что обязана этому выходу в свет Гандальфу.
— Он всего лишь крестьянин, милорд, — осторожно заметила девушка, когда они с Филиппом вышли из шатра.
Филипп остановился и удивленно посмотрел на нее.
— Я еще не сказал тебе, куда мы идем. С чего ты взяла, что это связано с твоим нахальным другом?
— Он хороший человек и добросовестно работает на твоих полях. Его земля дает вдвое большие урожаи, чем у других. У него особый дар обращения с растениями и животными. Если бы ты чаще общался со своими людьми и меньше воевал, ты знал бы, что он не опасен. Филипп потемнел лицом и посмотрел в сторону большого шатра.
— Ты говоришь как колдунья или как любовница? Может, у него и с женщинами особый дар, если они хотят быть только с ним?
Эльвину удивила горечь в его тоне. Что случилось с Филиппом за последний год? Что сделало его таким вздорным и желчным? Неужели брак так разочаровал Филиппа? Невеста принесла ему много земель и много рыцарей, ставших теперь его вассалами. К тому же сама леди Равенна молода, красива и может нарожать ему кучу сыновей.
Как ни хотелось Эльвине дерзко ответить на его гневную речь, она решила, что это не пойдет на пользу Гандальфу.
— Откуда мне знать, милорд? — только и сказала она.
Филипп бросил на нее недоверчивый взгляд.
Между тем они приблизились к площадке между шатрами, в которых жили воины. Там уже толпилось множество народу. Филипп пришел невооруженный, значит, выбрал кого-то из своих людей, чтобы ответить на вызов Гандальфа. Поскольку у того нет иного оружия, кроме дубины, судьба его предрешена.
Эльвина отвернулась, не желая становиться свидетельницей убийства. Филипп сжал ей плечо, молча приказывая смотреть вперед.
Джон, юный оруженосец Филиппа, вышел на середину и низко поклонился своему господину. В руках у юноши была лишь деревянная дубина — никакой кольчуги или щита. Филипп приветствовал участника поединка взмахом руки и пригласил второго.
Эльвина вздохнула с облегчением. Гандальф вышел бодрой походкой, золотистые, коротко стриженные волосы его сверкали на солнце, синие глаза блестели. В руках у него была такая же дубина, и он тоже поклонился своему господину. Итак, предстоял бой равных, в котором Гандальф имел шанс победить.
Филипп исподволь наблюдал за Эльвиной.
— Я не убийца, дорогая, — мрачно усмехнулся он. Ему будет дана возможность защищаться.
— А если он победит?
— Ему предоставят выбор, не имеющий, однако, отношения к тебе.
Эльвина и не надеялась, что великодушие ее мрачного рыцаря зайдет так далеко. Она лишь мечтала о том, что, победив в поединке, Гандальф спасет себе жизнь.
Между тем участники турнира скрестили дубинки. Джон был примерно одних лет с Гандальфом, но тоньше и увертливее. Джон умел драться и был специально обучен обращению с разным оружием, но на стороне Гандальфа был перевес в силе.
Каждый пытался сбить соперника с ног, дубины с силой ударялись одна о другую, пот тек по лицам, удары становились все более ожесточенными.
Эльвина следила за ходом поединка с напряженным вниманием, при каждом сильном ударе до боли сжимая руку Филиппа, вздрагивая всякий раз, как любой из соперников пропускал удар. Она не испытывала никакой гордости от сознания того, что дерутся из-за нее. Закрыв глаза, Эльвина молила Бога о том, чтобы он защитил Гандальфа ради младших братьев и сестер, которые ждали его дома.
Филипп молча окинул взглядом свою спутницу. Он слишком хорошо понимал ее состояние, чтобы наслаждаться зрелищем. Ему тоже хотелось, чтобы конец наступил поскорее. В крови этой девочки, что до боли сжимала его руку и вздрагивала от каждого удара, текла кровь ее предков-викингов, но душа Эльвины восставала против насилия. Очевидно, кровавые зрелища не в ее вкусе, и Филипп пожалел о том, что привел Эльвину сюда.
Еще один сильный удар — и Джон попятился, но в последний момент успел нанести удар Гандальфу в плечо. Однако тот уже предвкушал победу. Еще один удар поверг Джона наземь.
Джон вскочил, вне себя от ярости, и с размаху ударил Гандальфа по ребрам. Толпа заревела, когда дюжий парень не только устоял на ногах, но еще и нанес Джону ответный удар, выбив дубину из рук оруженосца Филиппа. Теперь бой шел врукопашную, и у Джона было мало шансов остаться в живых.
Эльвина открыла глаза в тот момент, когда толпа заревела, требуя, чтобы бой был доведен до конца. Но Филипп поднял руку в знак окончания поединка. Гандальф победил. Избитого, но живого Джона увели с поля боя товарищи. Эльвина чувствовала облегчение, и только — эта победа едва ли что-то изменит.
Филипп велел Гандальфу подойти ближе. Пот тек по его лицу, обнаженному торсу, покрытому синяками и ссадинами, но взгляд его оставался ясным и прямым.
— Ты победил в честном бою и, как победитель, достоин награды. Я предлагаю тебе на выбор: вернуться домой, получив добрую толику серебра, или остаться со мной, чтобы обучиться военному ремеслу. Каков твой выбор?
Гандальф сказал, что желает остаться. Глупо, с какой стороны ни посмотри, но он не мог поступить иначе.
— Милорд, я прошу у вас разрешения поговорить с вашей леди. Разговор займет минуту, не больше, и будет проходить у вас на глазах, но я не хочу, чтобы кто-то слышал нас.
Эльвина болезненно сжалась при словах «с вашей леди». Слово «леди» было всего лишь данью вежливости, Гандальф просто признавал тот факт, что она — собственность нормандца.
Филипп кивнул. Судя по всему, парень зря надеется услышать слова одобрения и любви от этой голубоглазой бестии. Эльвина отправилась следом за своим поклонником вниз по склону холма, туда, где они могли бы поговорить, не опасаясь быть услышанными.
Гандальф развернул ее спиной к лагерю, достал знакомый кинжал и вложил ей в руки. Эльвина столь же стремительно спрятала его за пояс.
— Знай, что ты сможешь пустить его в ход только один раз. Выбери нужный момент. — Гандальф тревожно вглядывался в нее.
Эльвина улыбнулась.
— Не знаю, как благодарить тебя, — прошептала она.
— Найди ему достойное употребление. А как — тут только тебе судить. Не надо мне иной благодарности.
Во взгляде его была печаль. Тильда открыла Гандальфу глаза на многие вещи, те, что он вовсе не хотел знать. Но и сам он был не слепой. Глаза Эльвины сияли тем блеском, которого не было раньше, да и хрупкое тело ее, такое слабое еще неделю назад, сейчас было исполнено огня. Она словно светилась изнутри. Ненависть не вызывает таких превращений.
