Елена Арсеньева - Страшное гадание

– Так и быть, я сохраню вам жизнь, если вы женитесь на Джессике.

– Нет! – страстно воскликнул Десмонд. – Никакую другую женщину я не смогу назвать своей женой, кроме вас, Марион!

Грохот выстрела заглушил его последние слова… и Марина подскочила в кресле, испуганно вытаращившись на Десмонда, который наклонился над ней.

– Да вы совсем спите, кузина Марион! – усмехнулся он. – И впрямь, день был на редкость тяжел!

– Но… выстрел? – пробормотала Марина, еще не вполне проснувшись. – Я слышала выстрел!

– Пока никто не застрелился, – процедил Десмонд. Улыбка в его глазах растаяла, и Марина готова была поклясться: он понял, что она думала о 31 июля. – Это просто хлопнула дверь.

Она растерянно кивнула, озираясь и чувствуя себя ужасно неловко. Кресло у камина было пустым.

– А где леди Урсула?

– Ее увел Джаспер, – сказала Джессика. – А я провожу вас. В первый раз в замке очень просто заблудиться.

Марина схватилась за ее руку, как утопающий хватается за соломинку, но на пороге все-таки не удержалась – обернулась.

Десмонд пошевелил дрова в камине, поднял голову и посмотрел ей вслед. Лицо его так и горело от жара, но глаза были по-прежнему ледяными, а губы презрительно искривлены.

Ей-богу, ну никогда не поверит Марина, будто сны могут иметь хоть что-то общее с действительностью!

Как бы в отместку за такие мысли, сон теперь летел от нее, и Марина долго ворочалась в постели. Наконец, не выдержав, поднялась, зажгла от ночника трехсвечник и принялась ходить по своей комнате, разглядывая то изящную мебель, то ковер на полу: нежно-голубой, с белыми медальонами, в которых танцевали силены [16], – то воздевая свечи к потолку и восхищенно озирая его роспись. Потолок был выгнут куполом, и на нем Эвр летел с востока и гнал с неба звезду утреннюю; Австер, окруженный тучами и молниями, лил воду; Зефир бросал цветы на землю; Борей [17], размахивая драконовыми крыльями, сыпал снег и град… Впрочем, мерцание свечей ничего толком рассмотреть не позволило. Марина погасила свой светильник и уныло побрела в постель, чувствуя, что сна – ни в одном глазу и опять придется крутиться с боку на бок, как вдруг увидела, что сквозь щелку меж штор пробился дымный голубой луч.

Наверное, взошла луна. А ведь с вечера стоял влажный туман, в котором невозможно было различить ни звезд, ни луны, только слышен был рокот далекой реки. Так и есть! Отдернув шторы, Марина ахнула от восторга, увидев, что лесистая долина, расстилающаяся под ее окном, сплошь залита бледно-голубым светом.

Марина припала к окну. Она вообще любила луну, хотя в голубые ночи, подобные этой, ей не спалось и тревожно, смятенно билось сердце. Здесь же луна была особенно прекрасна: яркая по-зимнему и огромная, как летом, раскаленно-серебряная, затмевающая все, даже самые яркие звезды.

Нежные и таинственные очертания замка темнели в серебряной воде озера, словно луна высветила подводное жилище русалок или тех обитательниц леса, которых здесь называли феями. Да, это тихое место было проникнуто странной поэзией, оживающей с наступлением ночи, и наверняка его часто посещали легкие тени фей, эльфов… и призраков.

Марина зябко передернула плечами. Урсула нынче за ужином немало порассказывала о новом жилище Марины! Оказывается, кроме леди Элинор, здесь бывает еще какой-то старик с деревянной ногой, который изредка появляется из темноты в разгар оживленной беседы, словно спрашивает: «О чем вы говорите?» Потом призрак исчезает, но весь остаток вечера слышится звук его шагов по каменным лестницам и завывание ветра. Самое ужасное, что иногда деревянная нога гуляет сама по себе, без хозяина, но в сопровождении черного кота!.. Был еще какой-то юноша – вместе с порывом резкого сквозняка, который иногда ни с того ни с сего пронизывал замок, он пробегал по коридорам, добегал до крайней башни, возвышавшейся над долиной, и, испустив страшный крик, исчезал.

Дождавшись, когда Марина побледнеет от страха, Урсула с видимым удовольствием поведала о двух братьях, из которых один, рыцарь, жил в Маккол-кастл, а другой, поэт, любивший природу, выстроил себе летний домик на холме. Впрочем, братья любили друг друга так, что дня не могли прожить не повидавшись. Они и решили: каждое утро вставший первым будит другого при помощи стрелы, выпущенной в деревянный ставень. Однажды утром молодой поэт, счастливый тем, что опередил старшего брата, выстрелил… В это мгновение рыцарь открыл свой ставень – и был пронзен стрелой.

Поэт ринулся бежать в замок – и увидел, что его любимый брат умер, залитый кровью. Отчаявшийся юноша бросился в окно башни и разбился… С тех пор его призрак и является в замок.

Марина стояла у окна, глядела на луну и думала, верить или не верить Урсулиным россказням. Никто из сидящих за столом их не поддержал, но и не опроверг. Пожалуй, лучше всего сразу засыпать ночью, крепко запершись и задернув шторы. А ну как вон из того леса сейчас выбежит…

Черные заросли, окаймлявшие поляну, дрогнули, и какой-то темный клуб выкатился на посеребренную луной траву, закружился волчком и вдруг сделался коротеньким мохнатым существом, напоминавшим медвежонка. Только медвежонок этот весьма бойко бегал на задних лапах, прихлопывая передними.

«Накликала!»

Марина перестала дышать от ужаса. В это мгновение существо обернулось к замку и, верно, заметило в светлом окне темное пятно Марининого лица, потому что приветливо замахало верхними лапками и пустилось через поляну к замку, как бы желая незамедлительно очутиться рядом с ней.

Внезапный порыв резкого ветра просвистел через замок и стих. Марина испустила вопль: ей послышались шаги над головой, словно кто-то стремительно пробежал по куполу. Не помня себя от страха, она рванула дверь, выскочила в темный коридор и пустилась бежать, пока всем телом не ударилась во что-то, заградившее ей путь.

Голос пропал, Марина хрипло взвизгнула, и вдруг чьи-то руки схватили ее за плечи, ощутимо тряхнули… но еще большее потрясение на нее произвел звук раздраженного голоса:

– Что с вами? Вы с ума сошли?! Да успокойтесь же, я не призрак.

Десмонд! О господи, это Десмонд!

Страх вмиг оставил Марину, однако вместе со страхом ушли все силы, и она, едва живая, припала к плечу Десмонда, чувствуя несказанный покой оттого, что стоит, прижавшись к нему, а он обнимает ее.

– Что? – тихонько спросил он. – Что с вами?

Раздражение ушло из его голоса, и Марине казалось, что ему можно сказать все на свете.

– Там, на полянке… – Она всхлипнула. – Я видела какое-то существо!

– Призрак? – По голосу она поняла, что Десмонд улыбается. – Неужто вы поверили бредням бедняжки Урсулы?!