Дженнифер Эшли - Без ума от любви
Йен дрожал от возбуждения и знал, что не будет удовлетворен, пока не увидит ее совершенно голой. Он развязал ленточки панталон, затем расстегнул пуговицы сорочки, шелковые вещи мягко опускались на пол, и Бет, перешагнув через них, осталась перед Йеном обнаженной. Она хотела придвинуться к нему, но Йен сделал шаг назад, и Бет, смутившись, остановилась.
Раздеваясь, она растрепала волосы, мелкие локоны выбились из высокой прически. Ее руки были мягкими и круглыми, а ее талия сузилась за годы, когда она носила корсет.
Ее бедра мягко переходили в гладкие и крепкие ягодицы. Он видел завиток ее темных волос в треугольничке между бедрами. Когда он поднимал ее юбки в той маленькой позолоченной комнате, было темновато, но теперь в дневном свете это выглядело еще красивее.
Под его пристальным взглядом она покраснела и сложила на груди руки.
Йен, откинувшись на стуле, наслаждался ее красотой.
— Вам не надо прятаться от меня.
Бет смутилась, потом тихо рассмеялась и закружилась, раскинув руки. Она была так хороша с растрепанными локонами и голубыми, сверкающими в лучах заходящего солнца глазами. Облака сгустились, пошел дождь, но в комнате все сияло.
Бет снова рассмеялась.
— Какая странная вещь жизнь, — произнесла она. — То ты невзрачная компаньонка без гроша, затем — богатая представительница парижской богемы. Минута — бедная работница, в следующую минуту ты покупаешь подарки своему возлюбленному.
Йен потом вспоминал произнесенные Бет слова в том же порядке, как она их произносила, но никогда не понимал их лучше, чем понимал сейчас.
Бет подхватила накидку, которую сбросила Сибил, и завернулась в нее. Складки прозрачной накидки нисколько не скрывали ее бедра и грудь. Бет со смехом все кружилась и кружилась.
Йен ухватился за накидку, когда Бет кружилась перед ним, поднял ее и прижал к себе. Она очутилась в его объятиях, продолжая смеяться. Его первый же поцелуй раскрыл ей губы, и она перестала смеяться.
Бет видела его в самом неприглядном виде, а сегодня пришла к нему, бормоча извинения, и сделала ему подарок. Он разглядел блеск золотой булавки на своей груди, и у него потеплело на сердце.
Другие части его тела тоже потеплели. Он поднял ее и прижал к себе, его словно магнитом притягивало ее гибкое обнаженное тело, которое он держал в объятиях. Будь она куртизанкой, Йен давно бы перекинул ее через стул и без обиняков овладел ею. Но хотя муж Бет научил ее получать наслаждение в постели, она ничего не знала о грубых сношениях с куртизанками. Она доверчиво улыбалась ему, как распускающийся цветок. Хрупкое доверие Бет находилось в руках Йена. Он ворчал, что не хочет, чтобы его защищали, но инстинкт, требовавший для нее его защиты, был силен. Бет была в этом мире одинока и беззащитна, но даже не догадывалась об этом.
Йен потер руками ее тело, желая овладеть ею, однако сдерживался. Мысль, что с ней что-то может случиться, что другие мужчины будут требовать чего-то от нее, приводила его в неистовство.
— Поцелуйте меня, — сказал он.
Бет улыбнулась, коснувшись его губ. Она обняла его, и накидка обвила его шею.
У нее был вкус теплого меда, невероятной сладости. Что-то дрогнуло внутри. Йен понял, что это желание, но в нем было что-то еще.
Он просунул свое крепкое колено между ее бедер, лаская и целуя ее, и посадил ее верхом на свое бедро.
Йен несколько расслабил руки, позволяя ей скользить по его бедру. Бет, казалось, удивилась, но затем тихий звук рвался с ее губ.
Он придерживал и раскачивал ее на своей ноге, показывая ей, как можно самой доставлять себе удовольствие. От нее исходил сладкий и возбуждающий аромат. Он поцеловал ее и затем предоставил ей самой насладиться странным ощущением от прикосновения ее обнаженного тела к грубой ткани одежды.
Бет двигалась по его ноге, дыхание ее участилось, щеки порозовели, выступил пот. Он понял, что она никогда не возбуждала себя. Это было для нее ново, удивительно, восхитительно.
Она запрокинула голову и закрыла глаза. Выбившиеся прически волосы щекотали ей шею, а губы раскрылись в ожидании.
— Йен, — прошептала она, — откуда вы знаете… чего я хочу?
Он знал, потому что ему говорило об этом ее тело. Ему нравилось, когда женщина возбуждалась от одного лишь его прикосновения, вот так, как сейчас Бет, глядя на него восторженными глазами. Женщины никогда не выглядели такими красивыми, как тогда, когда отдавались наслаждению. Ему нравилось, как они пахли, какой у них был вкус, какое дыхание.
Это все означало, что Йен мог стоять в студии Мака, полностью одетый, когда Бет теряла самообладание от наслаждения. Ему нравилась сила ее желания, и он испытывал радость от того, что глаза Бет широко раскрылись, дыхание участилось, и она закричала от восторга.
Он взял губами локон, упавший ей на лоб.
Он хотел ее всевозможными способами, но получал удовольствие, медленно соблазняя ее, один за другим показывая ей способы получать удовольствие, наблюдая затем, как она учится хотеть его.
Наступит такая ночь, когда она будет принадлежать ему. К тому времени Бет будет так хотеть его, что он сможет сделать ее своей навеки. Йен, как он сам признавался, не знал, что такое любовь, но понимал, что ради того, чтобы иметь ее в своей жизни, стоило побороться. Она сказала «нет», когда он первый раз просил ее выйти за него замуж; со свойственной ей рассудительностью она объяснила, что не намерена выходить замуж. Но Йен заставит ее передумать. Йен Маккензи научился добиваться того, к чему стремился.
Крики Бет отдавались в высоком потолке студии. Она сжала его голову и страстно поцеловала.
— Спасибо вам, Йен, — прошептала она.
Йен ухватился за ее ягодицы и ответил на ее поцелуй; она уже успела взлететь на вершину блаженства и теперь возвращалась с нее. Она благодарила Йена в маленькой гостиной герцогини. Но именно она укротила в нем зверя, вернула ему покой.
«Я стала по-настоящему развратной женщиной, — спустя несколько дней написала Бет в своем дневнике. — Я ловлю себя на том, что каждый день с нетерпением жду непристойностей, которые мы с Йеном совершали бы вместе.
Вчера он сопровождал нас с Изабеллой в «Друан», весьма фешенебельный ресторан, который недавно открылся. Йен мало говорит в обществе и совсем не против нашей с Изабеллой болтовни, когда мы сплетничаем и трещим как сороки, — вернее, Изабелла рассказывает мне о тех людях, которых она там видит, а я слушаю ее с огромным удовольствием.
Йен за ужином все время под столом держал мою руку, Изабелла об этом, разумеется, знала. Казалось, ее очаровало внимание Йена ко мне. Но знай она, как Йен держит мою руку, она вряд ли отреагировала бы на это спокойно.
