Элизабет Бойл - Ночь страсти
Но едва его пальцы коснулись обнаженной части ее округлой груди, как тотчас начали отступление. У Джорджи перехватило дыхание, ресницы затрепетали, и она открыла глаза.
О нет. Только не это. В его глазах она прочла, что он снова пересматривает свое поспешное решение обнять ее. Она взяла его руку и поднесла к своей груди.
— Пожалуйста, сделайте так снова, — настойчиво попросила она.
Его губы сложились в ленивую улыбку, и он пошел ей навстречу, но на этот раз его пальцы проникли внутрь лифа платья и нашли ее затвердевший сосок. Они неторопливо начали ласкать его чувствительную вершину.
— Так? — прошептал он ей на ушко.
— О да! — воскликнула она с облегчением; его губы тем временем пощипывали мочку ее уха, щекотали ей шею, а затем проделали тот же воспламеняющий путь, что и его пальцы.
Джорджи откинула голову, плечи ее поднялись, и она позволила его губам коснуться ее теплой груди. Он развязал тесно облегающий лиф, и она открылась для его желанного вторжения.
А когда его губы сомкнулись вокруг ее затвердевшего соска, он пробудил в ней такое желание, о существовании которого она и не подозревала.
У Джорджи задрожали колени, и она зашаталась на своей единственной туфле. Колин лишь усмехнулся и, не говоря ни слова, поднял ее на руки и отнес к кушетке возле камина. Она откинулась на мягкую богатую ткань, теплую от жара красных, тлеющих в камине угольков. Огонь и принесенные Колином свечи окутали их мягким светом.
— Вы не хотите лечь в постель? — спросила она, кивнув в сторону темной спальни за кабинетом.
— Нет, — сказал он, даже не взглянув в том направлении. — Я хочу видеть вас.
Джорджи открыла рот, чтобы запротестовать, но вдруг поняла, что ей тоже хочется видеть его — видеть его лицо, наблюдать за его реакцией, чтобы понять, что она доставила ему такое же наслаждение, как и он ей.
С каждым его легким прикосновением и поцелуем ей все больше хотелось, чтобы он тоже никогда не забыл эту ночь.
Он встал перед ней на колени и умело расстегнул лиф ее платья, сняв его с плеч и освободив по очереди руки.
Джорджи и не думала возражать, наоборот, ее нетерпение все возрастало, и, к ее облегчению, его пальцы начали развязывать завязки на юбке. Когда это ему удалось, он усмехнулся, стаскивая толстый шелк и бросая его через плечо так, что юбка упала на уже сброшенную одежду и рассыпанные монеты, словно предвещая страстную ночь. Теперь на ней оставались только рубашка, корсет, чулки и одна далекая от совершенства туфелька.
— Не могу поверить, что вы заставили меня оставить там мою туфлю, — дразнящее заявила она, покачивая ногой, одетой только в чулок.
— Меньше осталось снимать, — сказал он, расшнуровывая оставшуюся туфельку и бросая ее через плечо. Она с шумом упала, но при слабом свете Джорджи не могла разобрать куда. Не сводя с нее глаз, он снял подвязки, затем один за другим скатал ее чулки, которые пополнили груду их одежды.
Пальцы Колина путешествовали вверх по ее ногам. Хотя ее первой реакцией было сомкнуть колени, она неуверенно раскрыла бедра, так как его прикосновения были такими жгучими, что она не могла противиться.
К тому же ее самое интимное место стало горячим и влажным и ныло от желания испытать его прикосновение и почувствовать его ласки.
А когда он опустил голову и его губы повторили жаркий путь его пальцев, ее рот приоткрылся, и она произнесла изумленное «О». Столь же ласково он раздвинул ее плоть. Она затрепетала, приподнимаясь в тревоге от необычного ощущения.
— Тебе понравится, Джорджи, — пробормотал он. — Можешь мне поверить.
Ее бедра закачались в собственном ритме, который, казалось, признало все ее тело. Так же как она знала, что Колин собирается заняться с ней любовью, она понимала, что это должно доставить ей огромное удовольствие.
Его язык дразнил и уговаривал ее, рождая в ее теле волны наслаждения. Его пальцы еще шире раздвинули ее бедра, и на этот раз она без колебания приняла его действия.
Джорджи хотела, чтобы его поцелуи продолжили раздувать огонь, который он зажег в ней, и надеялась: он знает, как погасить его.
Вновь и вновь его язык касался ее в самых разных местах, и с каждым движением ее бедра поднимались и опускались ему навстречу.
Неожиданно лихорадочное напряжение в ее теле превратилось во что-то прежде неведомое.
— О, пожалуйста, — сумела прошептать она. И повторила про себя: «Пожалуйста, пусть это никогда не кончится!»
Но она понимала, что это неизбежно случится, поскольку ее тело становилось все напряженнее и напряженнее. Сердце бешено билось, а дыхание… она едва могла перевести дух, судорожно пытаясь глотнуть ВОЗДУХА, он продолжал настаивать — неумолимо и неослабно. Продолжал целовать ее, даже когда его палец скользнул внутрь ее. Это только усилило для Джорджи непреодолимую потребность в его прикосновениях.
— Как ты? — прошептал он.
— Я пропала, — так же тихо ответила она. — Окончательно пропала.
— Да, Джорджи, и я тоже. — Колин улыбнулся, когда ее бедра закачались, ища то жаркое удовольствие, которого она неожиданно лишилась. — Позволь мне помочь тебе.
Теперь его язык ласкал ее нежно и нарочито медленно. Он дразнил ее чувства и вновь привел ее к той же опасной и незащищенной от ветров пропасти. На этот раз Джорджи куда-то летела с опасной головокружительной скоростью, что он, похоже, предчувствовал.
Она должна остановить его, должна сделать это прежде, чем упадет.
Упадет в темноту, впадет в забвение.
Ее пальцы переплелись с его волосами, поглаживая его шею, крепко прижимая его к себе, так как она искала что-то прочное, к чему можно прислониться, — она нуждалась в том, чтобы кто-то поймал ее, когда она будет падать с этой быстро-быстро распрямляющейся спирали. Затем ее мир взорвался, омываемый удовольствием волна за волной.
— О, пожалуйста, да-да, — задыхаясь, проговорила она. И когда Джорджи с головой бросилась в блаженство неуправляемой страсти, он поймал ее.
Впрочем, она ничего другого и не ожидала.
Колин наблюдал, как она ощутила свое освобождение, заметил удивленную и недовольную гримасу, трепет ресниц, говорящий о ее полной капитуляции.
Он продолжал целовать Джорджи, преодолевая вместе с ней ее нетерпение и импульсивность, пока она не ощутила, что задыхается от отсутствия воздуха.
— О, помоги мне! — взмолилась она. — Я лечу в пропасть.
Он обнял ее, целуя в губы, шепча ободряющие слова ей на ушко, гладя ее все еще трепещущее и покорное тело.
Наконец она ослабела и припала к нему, положив голову ему на грудь.
А он почувствовал то, чего не испытывал ни с одной женщиной, — она доверилась ему. Джорджи доверилась ему полностью и безоговорочно.
