Бертрис Смолл - Сама невинность
– Сколько тебе лет? – пролепетала она, вспомнив насмешки Саэра де Бада.
– Тридцать. Еще не слишком стар, чтобы иметь детей. А тебе?
– Скоро пятнадцать, господин.
Кровь Христова! Он действительно старик!
Вслед за епископом и королем они вошли в церковь.
Дождавшись окончания службы, они распрощались с королем, и Ранульф проводил жену в странноприимный дом, где она переоделась в старую серую юбку и желтую тунику, сложив свадебный наряд в сундучок. Слуги епископа отнесли поклажу в тележку. Там уже сидела сестра Уинифред, крепко сжимавшая поводья любимого мула сестры Джозефы.
Небольшой отряд отправился в путь, быстро оставив позади Вустер. Было уже первое декабря, и день выдался холодным и ясным. Ранульф подгонял коня. Они с Седриком скакали впереди. За ними ехали монахини и Эльф, сопровождаемые воинами. Даже мул, почуяв, что скоро будет в родной конюшне, покорно трусил по дороге, к великому изумлению женщин. Вместо четырех путешествие заняло только трое суток, да еще полдня оставалось новобрачным, чтобы добраться до Эшлина.
В первую ночь они остановились в странноприимном доме аббатства, где для женщин и мужчин предназначались отдельные спальни. То же самое произошло и на следующую. И когда впереди наконец появился монастырь. Эльф показалось невозможным расстаться с монахинями, ставшими ее семьей.
– Прошу вас, приезжайте погостить в любое время, мы всегда будем рады вам, – пригласила настоятельница, тепло обнимая Элинор. – С Богом, дочь моя.
– Нелегко найти такую помощницу, как ты, – вздохнула сестра Уинифред, – но Господь, очевидно, рассудил по-своему. Жаль только, что не дал нам знать раньше.
Она тоже обняла Эльф и попросила навещать ее.
Сестра Коламба заплакала.
– О, Эльф, я думала, мы навсегда останемся вместе. Мне будет так недоставать тебя!
Эльф обхватила рукой ее плечи.
– Не нужно, Матти. Обещаю, что мы будем часто видеться.
– Пойдемте, сестры, – велела настоятельница. – Пора поблагодарить Господа за то, что сохранил нас в пути. А вы, господин, верните, когда сможете, кобылку, на которой ехала Элинор.
– Возьмите ее сейчас, – предложил Ранульф и, подхватив жену, посадил перед собой. – Дорога близкая, и моя госпожа поедет со мной.
– С Богом, сэр Ранульф, – напутствовала аббатиса и благословила на прощание новобрачных. Процессия потянулась к воротам монастыря.
– Мы могли бы вернуть кобылу завтра, – немного раздраженно заметила Эльф.
– Неужели не чувствуешь? В воздухе похолодало. Вот-вот метель начнется. Зима наступила. Но если тебе неудобно ехать со мной, Седрик пойдет пешком, а ты возьмешь его лошадь.
– Как я могу просить пожилого человека идти пешком до самого Эшлина, да еще по такому морозу? – фыркнула Эльф. – Подумать страшно.
– Значит, ты согласна ехать со мной?
– Похоже, у меня нет другого выхода, – проворчала она.
– Отчего же? Ты могла бы идти пешком, – поддразнил Ранульф и едва не рассмеялся при виде возмущенного лица жены. – Похоже, дорогая, твоя монастырская скромность быстро выветривается и ты становишься обыкновенной женщиной. И к тому же вспыльчивой, как все рыжие!
Эльф начала молиться про себя Деве Марии. Муж прав, она дала волю гневу, а это смертный грех. Придется возносить молитвы всю дорогу до Эшлина. Она больше не послушница, но должна соблюдать правила приличия. Ее сварливости нет извинения, но неужели все мужчины так назойливы и ведут себя так оскорбительно-надменно?
Эльф неожиданно остро почувствовала близость его тела. Ранульф был одет в тот же теплый плащ, что и во время первого посещения Эшлина. Видно, с тех пор его никто не чистил. Грубая ткань терла ей щеку. Муж обнимал ее одной рукой, пробуждая какие-то непонятные ощущения.
Эльф повернула голову и украдкой глянула на Ранульфа. В уголках его глаз теснились смешливые крохотные морщинки. Красивый мужчина ее муж! И пахнет от него приятно, чем-то вроде душистых трав.
На его темные густые ресницы упала снежинка, и Эльф поняла, что муж был прав. Вот-вот начнется снежная буря.
– Я действительно вспыльчива, – призналась она. – Прости. Далеко еще до Эшлина?
– Мы на полпути, – ответил за Ранульфа Седрик. – Можно, я поеду вперед и предупрежу о вашем прибытии? Повар успеет приготовить праздничный обед.
– Поезжай, – велел Ранульф. – Дорогу еще не замело. И вели приготовить горячую ванну для госпожи. Она замерзла. Седрик ускакал.
– Откуда ты узнал, что мне холодно? – удивилась Эльф. – Я не жаловалась.
– Нет, но я чувствую, как ты дрожишь, Элинор.
Еще одна сторона его характера. Он заботлив. Интересно. Брат тоже любил ее, но как только отвез в монастырь, и думать о ней забыл. Отец Ансельм, пусть и хороший священник, был, однако, настолько похотлив, что не пропускал ни одной молочницы или служанки, если верить Матти и Изабо. Ее крепостные, Седрик, Артур и его отец Джон были готовы на все ради нее и не раз это доказывали, но при этом принадлежали ей как хозяйке Эшлина. Король и епископ, люди могущественные, распорядились ее жизнью, не спросясь. Таково их право, ничего не поделать.
И это все, что Эльф знала о мужчинах, пока в ее судьбе не появился Ранульф де Гранвиль. Ее муж. Ее господин.
Она вспомнила, как летом он останавливался в Эшлине. Спокойный, невозмутимый, благодарный за гостеприимство, не то что другие, которые ели за ее столом, спали на мягких перинах и уезжали, даже не сказав «спасибо». В день свадьбы он сразу понял, что ей нужно переодеться, и терпеливо подождал, пока она уложит вещи. И в пути он ни разу не повысил на нее голоса.
Она слышала разговоры девушек в монастыре. Они непрестанно обсуждали мужчин и все утверждали, что те обладают над женщинами неограниченной властью. Их следует бояться и почитать. Одна девица даже заявила, что предпочла бы быть скорее свободной женщиной, которая могла бы поступить в ученицы и освоить какое-нибудь ремесло, чем дочерью барона. Недаром в гильдиях прядильщиц, ткачих и особенно пивоваров преобладали женщины. По крайней мере, прослужив у мастерицы семь лет, такая ученица могла надеяться и сама стать мастерицей. Но остальные подняли ее на смех, уверяя, что во главе женских гильдий тоже стоят мужчины. От их власти никуда не убежать. Даже настоятельница предоставляла решать самые важные дела епископу. Мужчины правили. Женщины подчинялись. Она наследница Эшлина, но теперь самый главный тут – ее муж. Неужели она потеряла всякое влияние на дела поместья? Значит, ее цена равняется стоимости земли? Но как ей узнать это? Кто ей скажет? Кровь Христова!
Она так остро ощущает свою никчемность как жены и хозяйки! Разве король учитывал это, принимая решение? Разумеется, нет.
