Луиза Аллен - Возлюбленная виконта
Глава 11
«Эллиотт улыбается, но не радуется», — подумала Белла, глядя в его голубые глаза без следов озорства. Неужели он злится? Или не злится на нее?
— Мне нравится, когда вы целуете меня, — призналась она, будто стараясь смягчить свои погрешности. «Как же мне намекнуть, чтобы он показал, что я должна делать? Настоящая женщина инстинктивно догадывается, как следует вести себя».
— Надеюсь, это так. — Теперь он улыбался, она тоже улыбнулась ему. Это был совсем другой Эллиотт. Таким она мельком видела его раньше, веселым, заигрывающим, не стесняющимся смеяться над собой. — Не хочу хвастаться, но по этой части я считаюсь опытным.
— Значит, вы часто практиковались? — Белла осмелела.
— Это не секрет, — признался Эллиотт. — Однако теперь я должен совершенствоваться с вашей помощью.
Такие слова обнадеживали. Неужели он хотел сказать, что не вернется к своей любовнице? Белла заметила, что он насмешливо и по-доброму следит за ее выразительно-задумчивым лицом.
— Я совсем неопытна, — призналась она смущенно. Казалось, поцелуй — это просто соприкосновение губ.
Рейф делал это очень грубо. Белла вспомнила, что он так очаровательно извинялся, когда она, дрожа, отпрянула от него, прижав пальцы к посиневшим губам. Рейф объяснил все безудержной страстью, которую она пробудила в нем. После этого она поверила, что сама во всем виновата.
Теперь ее долг — научиться целовать мужа так, чтобы ему было приятно. Скорее всего, это не долг, а удовольствие. Все смущало ее. К тому же она стояла между сомкнутыми ногами Эллиотта. Интересно, когда она оказалась столь близко? Стало трудно думать. Ее обуревали позор, желание и страх.
— Уверяю, вам не требуется особого умения, когда вы стоите вот так, касаясь языком верхней губы, — заговорил Эллиотт хриплым голосом.
«Мой язык?» Она закрыла рот, но слишком поздно. Эллиотт наклонился и поцеловал ее. Арабелла потеряла власть над собой, отдалась чувствам и перестала думать. Казалось, все происходило инстинктивно. Губы сами раскрылись, язык встретился с его языком, коснулся зубов, ласкал нежную внутреннюю плоть. «О, я ведь знаю, как это делается!» Ее руки устремились к его груди. Она чувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце.
Эллиотт изменил положение и привлек ее к себе. Белла почувствовала, как что-то горячее уперлось ей в живот, и затаила дыхание. Вот как это делается. Не просто чувственные поцелуи, действующие как наркотик. Вот в чем все дело.
Похоже, Белла сможет научиться целоваться. Но сейчас все происходило иначе. Как же она научилась делать то, от чего становилось очень больно? Она съежилась, как ребенок, ожидавший подзатыльник.
— Что случилось? — Эллиотт перестал целовать ее, его руки опустились ниже, обхватили ягодицы. Он подался назад, чтобы видеть ее лицо. Тут в ее бедро уперся его твердый стержень, и у нее неожиданно возникло отчаянное горячее желание потереться о него. Нахлынуло, точно огромная волна на берег моря. Белла растерялась, ощутив столь сильную потребность. Попыталась обуздать ее, зная, что поведет себя неумело. Подалась назад в тот момент, когда Тоби выбежал на крышу, распугав голубей. От страха те вспорхнули, отчаянно хлопая крыльями.
— Непослушная собака! — Белла высвободилась из рук Эллиотта. — Вот глупое создание. Думает, что сможет поймать голубя. О боже, собака испугала меня. Тоби, иди сюда!
— Значит, виновата собака? — спросил Эллиотт, выпрямляясь.
— Конечно. Наверное, мне лучше спуститься вниз. — Белла на мгновение умышленно коснулась живота и увидела, что Эллиотт заметил это. С ней ничего не случилось, если не считать стыда от его поцелуя и ее собственных опасений. Она почувствовала себя виноватой. Впервые Белла обманывала его. В действительности она соврала, чтобы выйти из ситуации, в которой не знала, как себя вести.
Чувство вины усилилось, когда Белла увидела его озабоченное лицо.
— Мне не следовало тащить вас сюда.
— Мне это понравилось, — ответила Белла, улыбаясь через силу. — Мне сегодня значительно лучше.
— Тогда спускаемся вниз. — Эллиотт первым прошел через дверь и помог ей войти. — Вам обязательно следует отдохнуть.
Именно этого ей не хотелось. Ей хотелось продолжить обследование дома вместе с Эллиоттом, а не просто отдыхать и думать об этом поцелуе и реакции тела на него. Белла осторожно спускалась по крутой лестнице, борясь с собственными чувствами.
Она спала с Рейфом, думая, что любит его. Сейчас понимала, что тот добился своего нечестно. Белла ведь тогда не испытывала безудержного плотского влечения.
Теперь она вместе с его братом, которого едва знает. Каждый раз, когда тот касался ее, тело желало ласк. Разве это плохо? Что с ней происходит? Она понятия не имела. Только страх не исчезал. Белла понимала, что сможет отдаться Эллиотту телом лишь по своей воле.
А если позволить ему целовать себя, произойдет ли это быстрее? Только несправедливо возбуждать его в постели, а потом разочаровывать. Теперь она знала достаточно много о мужском теле и его потребностях.
Эллиотт стоял внизу лестницы, протянув ей руку.
— Со мной все в порядке, — сказала она. — Спасибо. — Лучше им не касаться друг друга.
— Если мы пойдем сюда, — Эллиотт указал на коридор справа, — попадем в ваши покои. Вы сможете отдохнуть. Я велю принести вам чай.
— Я не хочу отдыхать. — Белла прошла вперед по коридору, не устланному коврами.
— Но вы ведь передохнете, правда? — Тон его голоса не располагал к возражениям.
Белла сжала губы. Но лучше препираться, чем целоваться. Препиралась она, а Эллиотт не допускал возражений. В душе зашевелилось нечто тревожное и бунтарское. Она столько лет подчинялась каждому слову одного мужчины, что сейчас обнаружила готовность возражать другому. Это привело в замешательство. Женщине в первую очередь полагалось во всем слушаться отца, затем мужа. Однако отца не выбирают, а брак предполагает партнерские отношения, разве не так?
Дверь была чуть приоткрытой, что отвлекло Беллу от тревожных мыслей.
— Что там происходит?
Не дожидаясь ответа, она толкнула дверь и вошла. «Просторная комната была бы светлой, если вымыть окна и раскрыть их», — подумала Белла, нетерпеливо осматривая ее. По обе стороны стояли небольшие кровати, деревянная лошадь, барабан, полка с марширующими игрушечными солдатиками в красных мундирах. Те шли в бой с пылью, пауками и чем-то, закутанным в грязную ткань.
— Детская! Но она так далеко от главных помещений.
— До шести лет это была наша детская, — пояснил Эллиотт. Белла захотела взглянуть на соседнюю комнату. Очевидно, та предназначалась для няни, поскольку была обставлена мебелью для взрослых. — На другой стороне нам готовили еду и мыли посуду. Мы жили здесь сами по себе.
