Бертрис Смолл - Пленница судьбы
Герцог принялся приглаживать густые пряди Каландры.
— Сколько раз ты проводишь щеткой по волосам? — осведомился он.
— Двести, — коротко бросила Калли. Валериан стал считать вслух, полный решимости не ссориться с женой. Возможно, теперь, когда они наконец вернулись домой, Каландра поймет, что он не намерен больше сносить ее капризы, и добровольно отдастся мужу. И согласится родить ребенка…
— Двести, — объявил он, откладывая щетку, и, повернув жену лицом к себе, наклонился, чтобы поцеловать.
Но та с выражением крайнего отвращения поспешно отстранилась.
— О Валериан, опять? Ну что вам надо? — холодно произнесла она.
— Ты моя жена, — спокойно ответил герцог.
— И это дает тебе право донимать меня своими животными страстями? — взвизгнула Калли. — Какая несправедливость!
«Да что это с ней?»— удивился Валериан. Он никогда не был груб или жесток с Калли, особенно в тех редких случаях, когда приходил в ее комнату.
Герцог перевел дыхание, стараясь успокоиться.
— Почему ты избегаешь близости со мной, Каландра? — спросил он. — Находишь меня непривлекательным? Скажи, чем я могу угодить тебе, дорогая?
— Если ты действительно хочешь этого, Валериан, оставь меня в покое и позволь вернуться в Лондон.
Вспышка внезапной ревности почти ослепила его. И дело не в том, что он любил эту пустую, тщеславную женщину, ставшую его женой! На карту поставлена гордость и честь Хоксуортов.
Сжав руки Каландры, Валериан рассерженно выпалил:
— Это Тратерн? Ты увлечена им? Он твой любовник? Запомни, Каландра, больше ты не станешь изменять мне, пока не родишь наследника. Только тогда я разрешу тебе уехать, а до тех пор будешь сидеть здесь!
— Тратерн? — искренне поразилась Калли, но тут же рассмеялась. — Да, он, пожалуй, красив, но у меня нет любовников. Ты единственный, кто истинно познал меня, в библейском смысле, конечно. Просто я терпеть этого не могу! Ненавижу, когда ты втискиваешь свой… придаток в мое тело, пыхтишь и стонешь при этом, пока не изольешься отвратительно липкой жидкостью. Не принуждай ты меня снова и снова, я была бы самой счастливой женщиной на свете! Но ты явился вновь, значит, все начинается сначала!
— Ты ненавидишь только меня или всех мужчин? — ошеломленно выдавил Валериан.
— Всех, — откровенно призналась Каландра. — Не выношу этого, я уже говорила тебе! Чувствовать себя раздавленной чьим-то телом — как противно! Да еще этот запах… Меня просто тошнит! И мне омерзителен весь этот процесс! Так неделикатно! Не желаю больше видеть тебя в своей постели! А попытаешься меня заставить — стану кричать, пока не подниму на ноги весь дом! Ну а теперь, когда я достаточно ясно все объяснила, может быть, наконец уйдешь?
Господи, ему срочно надо выпить что-нибудь покрепче, но для этого придется уйти к себе, а он не привык отступать!
Изо всех сил стараясь не терять самообладания, Валериан невозмутимо осведомился:
— Когда ты поняла, что тебе нестерпима мысль о мужчине в твоей постели, Каландра? Ведь твоя мать наверняка говорила, что супруги соединяются, желая произвести на свет детей.
— С того момента, когда ты впервые коснулся меня, — поспешно ответила она. Слишком поспешно.
— Нет, — покачал головой герцог, — ты лжешь. — Он крепче стиснул ее запястье. — Говори правду. Каландра!
— Я была девственна, когда мы поженились! Невинна! — прорыдала она.
— Знаю, — чуть спокойнее заметил Валериан. — Скажи мне!
— Когда мне было лет восемь, к нам на остров зачастил один плантатор с Барбадоса. Он постоянно ездил по делам на Ямайку и по пути останавливался у нас. Привозил маме известия о родных и друзьях. И хотя она не ладила с семьей, все же интересовалась жизнью когда-то близких ей людей. Этот плантатор был настоящим гигантом и почему-то из всех детей отдавал предпочтение мне — сажал к себе на колени, щипал за щечки, твердил, что я самая красивая малышка в мире. Я стала замечать, что он старается остаться со мной наедине. Лез под платьице, касался тех мест, до которых я сама боялась дотронуться. Мне это не нравилось, но он всегда отвлекал меня, подкупал конфетами и сладостями и повторял, что это наш маленький секрет. Как-то он поставил меня перед собой, достал из панталон свой , и велел мне подержать его. В этот момент вошла Марта. Она спасла меня от негодяя и велела ему немедленно убираться, угрожая рассказать всем о его мерзостях. Потом она увела меня и устроила настоящий допрос: хотела знать, что он сделал со мной. А потом запретила говорить об этом, объяснив, что иначе меня посчитают испорченным товаром и распутницей и ни один порядочный молодой человек не захочет на мне жениться. — Каландра горько рассмеялась. — К тому времени я уже знала, что не смогу вынести мужских объятий.
— Значит, ты понимала, что происходит между мужем и женой, не желала этого, но все же вышла за меня? Почему, Каландра? — допытывался герцог.
— Хотела стать герцогиней, — без обиняков ответила она, — и потом при первой встрече ты показался мне настоящим красавцем. Я думала, что сумею преодолеть свою антипатию, по крайней мере до того времени, пока не рожу тебе одного-двоих детей. И была уверена, что потом ты заведешь любовницу и я получу свободу до конца дней своих. Я в самом деле считала, что смогу продержаться. Клянусь!
— Так или иначе, придется меня терпеть, Каландра, — твердо объявил герцог. — Либо ты соглашаешься, либо я подам прошение о расторжении брака по причине твоего уклонения от супружеских обязанностей. Выбирай! Мне очень жаль, но я должен иметь наследников.
— Ты не отделаешься от меня! — вскричала Каландра. — Мне нравится быть герцогиней! Ты жесток и безжалостен, Валериан! Но если попытаешься исполнить угрозу, я расскажу всем, что ты порочный, грязный развратник, и ни одно порядочное семейство не осмелится отдать тебе в жены свою дочь. Ты никогда не получишь наследников. Валериан! Никогда! Никогда!
Она не подозревала, что у Валериана Хоксуорта неукротимый нрав, который тот ухитряется сдерживать и редко позволяет себе терять самообладание. Но теперь клокочущая ярость вырвалась наружу.
— Ты смеешь бросать мне вызов, мраморная Венера с ледяным сердцем?!
Каландра отступила, испуганная бешенством, горевшим в почерневших от гнева глазах, но герцог успел схватить ее за волосы и намотать длинные пряди на кулак, постепенно подтягивая жену к себе.
— Ты подаришь мне наследника. Каландра, — процедил он сквозь зубы. — И поскольку желаешь оставаться герцогиней, исполнишь свой долг.
Он запустил пальцы в вырез ее рубашки и рывком разорвал тонкую ткань. Каландра вскрикнула, но прежде чем успела поднять тревогу, Валериан бросил ее на постель и, вынув из кармана платок, сунул ей в рот, а сам встал и скинул халат. В эту минуту он был противен себе. Никогда в жизни Валериан не вел себя подобным образом по отношению к женщине. К любой женщине. Однако нельзя недооценивать Каландру. Даже если ему удастся расторгнуть брак, ее сплетни и несправедливые обвинения дорого ему обойдутся Вряд ли он сумеет найти себе другую жену, и Аврора будет навсегда для него потеряна. Кроме того, разразится невероятный скандал, и семью Хоксуорт удалят от двора. Новый король — человек высокоморальный и к тому же собирается вступить в брак. Боже, что он наделал! Не мешало бы получше узнать невесту, прежде чем жениться очертя голову Ему стоило задуматься уже в те минуты, когда она не давала ему целовать себя. И это притом, что они обручились и должны были вот-вот обвенчаться! Ему следовало бы понять: что-то неладно! Нет, во всем виноват он, и теперь остается одно — добиться, чтобы Каландра родила ему детей, добровольно или по принуждению. Ему все равно.
