Невеста змея - Валерия Аристова
Утренний туман отступил, и леди Эстер поспешила одеть дочь в голубое яркое платьице, накинуть ей на плечи новый шерстяной плащик, убрать ее волосы под капор с розовыми лентами и вышла из дома, чтобы вместе с девочкой насладиться солнечным деньком.
Шумные улицы, забитые пешеходами, всадниками и экипажами нравились леди Эстер, она получала удовольствие от этого движения, и сама чувствовала себя частью жизни. Анджела же жалась к ней. Девочка боялась лошадей и летящих экипажей, и расслаблялась только когда они подходили к церкви.
На площади перед церковью был небольшой базар, где продавали цветы, фрукты и всякие ненужные мелочи. Анджела любила рассматривать безделушки, которые леди Эстер с удовольствием покупала для нее. Вот и сейчас они купили букетики для украшения своих нарядов, и поспешили к лавкам с мелочью.
Вдруг Анджела дернула леди Эстер за руку.
— Мама, а эта девочка снова здесь! — проговорила она.
Леди Эстер обернулась. На ступеньке, которая вела к церковным дверям, сидела девочка. Они с Анджелой часто видели ее и иногда, когда ходили в церковь, давали ей монетку. Девочка благодарила очень вежливо, и красиво улыбалась.
Что-то было в ней не то. Говорила она чисто, будто только что явилась из самого фешенебельного квартала Лондона. Всегда опрятная, девочка никак не могла быть нищенкой, просящей милостыню, но, однако, сидела она у церкви, и миска для подаяний стояла перед ней. Леди Эстер рассматривала ее не один раз. Платье, когда-то благородного серого оттенка, вытерлось и где-то было уже ей мало, но было чистым и даже красивым. Волосы девочка заплетала в две косы насыщенного каштанового цвета, и лежали косы всегда ровно и аккуратно. Было странно видеть ее тут. Такие девочки живут с маменьками в бедных домиках в деревне, но не сидят на парапети, и не просят милостыню.
— А давай спросим, как ее зовут? — попросила Анджела, проследив взгляд матери.
— Давай.
Леди Эстер достала монетку, целый су, и подошла к девочке, держа за руку свою дочь.
Девочка вскинула на нее синие глаза и улыбнулась. Улыбнулась так, что сердце леди Эстер дрогнуло от сострадания.
Она протянула монетку.
— Спасибо, миледи, — девочка поднялась и сделала книксен.
Сдержанная, скромная, она держала себя так, будто была королевской дочерью, а не нищенкой. С такими манерами не стыдно предстать и в высшем свете.
— Как тебя зовут, дитя? — спросила леди Эстер, а Анджела спряталась за ее спину.
— Элли, миледи.
— А фамилия?
Девочка сделала неопределенный жест.
— Не знаю. Наверно у меня нет фамилии. Просто Элли.
— Хочешь пойти с нами? — вдруг заговорила Анджела, и леди Эстер поразилась, как ее скромная и стеснительная дочь посмела сказать слово чужому человеку, — мы идем в кондитерскую. Там такие вкусные пирожные!
Элли посмотрела на свое платье.
— Не переживай, никто не выгонит тебя, — проговорила леди Эстер, — если ты придешь с нами.
Элли улыбнулась, и улыбка ее осветила лицо солнечным лучиком.
— Спасибо. Я давно не ела пирожных.
Тут Анджела протянула девочке руку, и они пошли вперед, перед леди Эстер, о чем-то весело беседуя. Леди Эстер поражалась тому, как легко Анджела доверилась нищенке. Анджела, которая пряталась от своих многочисленных кузенов и кузин, которых знала с рождения, которая сторонилась людей, и боялась собак… Она шла впереди, и радостно что-то рассказывала совершенно незнакомой девочке. Элли.
Вот бы у Анджелы была такая сестра, думала леди Эстер, следуя за девочками, они бы играли вместе. Анджела не сидела бы одна, и не превратилась бы в маленькую взрослую к десяти годам.
В кондитерской леди Эстер еще раз убедилась, что Элли отлично умеет себя вести. Она снова была вежлива, ела правильно, легко управлялась с приборами, и разбиралась в самих пирожных. У нее были любимые — с вишневым кремом. Будь она и правда нищенкой, то вид кондитерской привел бы ее в полный восторг, и она бы впервые пробовала пирожные, облизывая ложку и вытирая рот рукавом.
Кто же ты такая… Леди Эстер рассматривала хорошенькое личико Элли. И как оказалась на церковной ступеньке?
…
— Мама, я хочу, чтобы Элли жила у нас, — Анджела сидела в постели и собиралась заснуть. За окном стояла ночь, и леди Эстер пришла пожелать ей спокойной ночи.
От просьбы дочери она растерялась.
— У нас? Но… в качестве кого?
— В качестве моей сестры, — сказала Анджела, — скажи папе, что теперь у вас две дочери.
Она легла на подушку и радостно улыбалась. Личико ее, круглое, с большими глазами, с завитками светлых волос, казалось леди Эстер ликом ангела.
— Я не думаю, что папа согласится.
Но папа легко согласился.
— Анджеле скучно в детской одной, — сказал сэр Майкл и погладил дочь по волосам, — пусть играет с девочкой. В конце концов, ты сама говоришь, что девочка хорошая и воспитанная. А я попробую про нее что-нибудь узнать.
Выяснить что-либо про Элли сэру Майклу не удалось. Когда же девочку привели в дом, он долго ее рассматривал, потом задавал ей вопросы, на которые Элли не ответила. Она говорила только о своей жизни на улице, о том, что священник разрешает ночевать ей в домике при церкви, и что она помогает убирать храм. Священник так же не знал, откуда девочка взялась. Она пришла в один прекрасный день, сказав, что идет уже много дней, и попросила дать ей работу и ночлег. Так и прижилась.
— Она так красиво улыбается, давайте назовем ее Элли Лайт, — усмехнулся сэр Майкл, и с тех пор тема Элли для него была закрыта. Он безоговорочно включил ее в список расходов, что означало, что девочка принята в семью бывшего губернатора Ямайки, жившего на покое с семьей в портовом городе Ливерпуле.
Элли легко вошла в семью, быстро став незаменимой. Анджела была без нее, как без рук. Если Элли не было рядом, она впадала в истерику, и теперь у леди Эстер было действительно две дочери. Элли Лайт шили одежду, как у Анджелы, чтобы девочки могли вместе гулять в парке.
