Шелк аравийской ночи - Фосселер Николь

– Так нельзя, – «благовоспитанно» возразила ей примерная Ангелина, – ты же девочка!

Почувствовав, как в ней закипает гнев, Майя вскочила на ноги. Кулаки ее сжались сами собой.

– Мы еще поглядим, можно или нельзя! – громким шепотом возмутилась она, куда громче, чем собиралась.

– Что такое? – Джеральд Гринвуд стоял в дверях кабинета и смотрел на белые фигурки в длинных рубашках удивленно и весело.

Ангелина молниеносно бросилась наверх и исчезла в темноте. Майя смущенно опустила голову и зарылась пальцами ног, как в траву, в ковер, укрывающий лестницу.

– Оказывается, по ночам в Блэкхолле бесчинствуют очаровательные привидения.

Услышав голос Ричарда, Майя зажмурилась и посмотрела в сторону двери. Теперь он стоял рядом с ее отцом, выше на целую голову, огромный, широкоплечий. Несмотря на костюм с галстуком и расчесанные на пробор черные волосы, он был скорее похож на итальянца или цыгана с ярмарки у церкви Святого Эгидия, чем на англичанина. От его взгляда и слегка поднимавшей уголки губ, готовой озарить все еще мрачное лицо улыбки Майины щеки запылали от радости.

– Я недостоин приветствия, принцесса?

Он переступил порог, встал на колени и распахнул руки. Сердце ее словно взлетело к самому небу, и она, загасив в горле радостный крик, прямо с места, где стояла на лестнице, бросилась в раскрытые для нее объятья, чувствуя в душе небывалое счастье. Прижавшись лицом к куртке, она вдохнула запах табака, шерсти, мыла, еще чего-то из парфюмерии и столь характерный для Ричарда тяжелый, древесный аромат.

– Ричард зашел попрощаться. Завтра утром он покидает Оксфорд и теперь, наверное, не скоро вернется в Англию.

Майя подняла голову и недоуменно посмотрела на отца. И снова постаралась удержать крик в горле – на этот раз крик отчаяния: ее никто не подготовил к такому горю. Ричард уезжает из Англии? Быть этого не может… Она перевела взгляд на грубоватое, скуластое лицо Ричарда, вопросительно, даже просяще глядя в его темные глаза, которые были так близко… Наверное, это шутка? Ее разыгрывают? Ричард часто забавлялся с нею таким способом. Она бросила на него лукавый взгляд: а вдруг она получит в ответ такой же, и начнется их игра, как всегда?.. Но Ричард ответил ей серьезным, каким-то обескураженным взглядом.

С тех пор как Джонатан стал приезжать домой только на каникулы, Ричард оставался единственным и любимым товарищем Майи по играм. Ангелина хотела играть только в глупые куклы, а Майя не приближалась к кукольному домику после того, как по неосторожности разбила чашечку из фарфорового сервиза, и ей за это был сделан суровый выговор. Ричард устраивал в саду дуэли на деревянных мечах, а после удачных ударов Майи мгновенно валился на траву в «предсмертных» корчах. Он раскачивался на качелях под яблоней, выше и выше, так высоко, как никогда не осмеливался отец, пока от радости и веселого страха Майя не поднимала визг. Они склонялись над большим атласом на полу в библиотеке, и детские ручки Майи путешествовали по страницам вслед за удивительно хрупкими пальцами Ричарда, повторяя маршрут экспедиции Марко Поло. Они планировали собственную экспедицию на восток, откуда вернутся в Англию нагруженные шелком, чаем, специями и драгоценными камнями. Ничего этого, значит, не будет? Он сам по себе едет в Индию? Один, без нее? Она судорожно сглотнула. Ее охватил холодный озноб, в животе что-то сжалось.

– Если бы я не проснулась, – испуганно прошептала она, – я бы больше тебя не увидела…

– Знаешь, – Ричард глубоко вздохнул и легонько похлопал ее по спине, – я плохо умею прощаться. Я больше люблю радость встреч…

– Но ты не можешь уехать! – закричала она.

И судорожно вцепилась пальчиками в его куртку, будто могла удержать. В своей беде она не смогла придумать ничего лучше, кроме как доверить Ричарду самую сокровенную свою тайну. Обвив руками его шею, Майя прижалась щекой к его виску, туда, где запах лакрицы был сильнее всего, и прошептала в самое ухо, чтобы слышал лишь он один:

– Я хочу выйти за тебя замуж.

И тут же рванулась прочь, испугавшись, что он станет над нею смеяться. Но Ричард только изумленно, даже растерянно на нее посмотрел. А потом снова притянул к себе. Его губы были так близко к ее ушку, что длинные кончики усов нежно щекотали ее при каждом слове.

– Ты сделала мне очень неожиданное и грандиозное предложение, Майюшка, – его голос весело дрожал, – правда, с таким мужем, как я, у тебя будет не много друзей, подумай как следует! Но я с удовольствием вернусь к этому разговору, когда мы опять встретимся. А пока, – он отодвинул ее от себя и дотронулся пальцем до кончика ее носа, – прилежно выполняй все уроки, слушайся папу и маму. Ты же знаешь, я не люблю глупых женщин! Я буду писать тебе так часто, как только смогу. Согласны, юная леди?

Майя закивала, так что ее кофейные локоны запрыгали вокруг головы, словно подтверждая согласие, и Ричард поднялся.

– Спасибо вам, профессор. За все. – Они обменялись коротким, крепким рукопожатием. – Нет-нет, не провожайте.

Чувствуя абсолютную беспомощность, вложив ледяные пальчики в теплую руку отца, Майя смотрела, как Ричард Бертон устремился вниз по лестнице и в одночасье исчез из ее маленького мира.

Часть I

Под сенью башен

Туда кидается дурак, где ангел побоится сделать шаг.

1

– Майя! Ну-ка вернись! Я с тобой еще не закончила! Майя! – Срывающийся голос Марты Гринвуд пронзил весь Блэкхолл, от галереи верхнего этажа до самых укромных уголков.

– Зато я закончила, мамочка, – решительно отрезала Майя, громко ступая, спустилась по лестнице и накинула шаль.

Внизу, в холле, они чуть не столкнулись с Хазель, та едва успела спасти поднос с чаем и бисквитным печеньем, который несла перед собой. Горничная ошеломленно посмотрела вслед Майе: та без приветствий пролетела мимо, рывком распахнула стеклянную дверь и выбежала в сад. Ледяной ветер ворвался в холл, принеся с собой несколько снежинок. Хазель прислушалась. Сверху раздавались приглушенные голоса, мисс Ангелина пыталась успокоить не на шутку разволновавшуюся миссис Гринвуд. Хазель со вздохом поставила поднос на приставной столик у лестницы. Взявшись за круглую дверную ручку, она наблюдала, как Майя шла по саду, спотыкаясь и утопая в рыхлом снегу: укутанный шалью силуэт в тусклом свете зимнего вечера, в каждом движении – бунт и ярость.

– Бедняжка, – сочувственно пробормотала Хазель, – из-за хозяйки ей приходится так нелегко…

Она мягко прикрыла дверь и поспешила отнести чай наверх, пока не остыл.

Майя исступленно шагала по снегу, не обращая внимания на промокшие ботинки и отяжелевший от влаги подол. Остановилась она только у старой яблони, смахнула толстый слой снега с качелей, из которых давно выросла, и повалилась на сиденье. Крепко обхватив себя руками и воткнув каблуки в промерзшую землю, она стала покачиваться туда и обратно, нахмурив лоб. На глаза навернулись жгучие слезы, но она их шумно втянула в себя носом и уставилась в одну точку. Такая несправедливость!

Достав из прямоугольного выреза платья конверт, вырванный из рук матери – причину сегодняшнего скандала, – она задумчиво подержала его в ладонях, прежде чем распечатать.