Принцессы оазиса - Лора Бекитт
— Я не люблю младенцев! Они все время плачут, и с ними неинтересно.
Фернан оглянулся на шатер.
— Эти люди нам откажут.
В глазах Франсуазы появился нехороший огонек.
— А ты сделай так, чтобы они согласились!
Фернан чувствовал, что теряет, как аргументы, так и почву под ногами. Он угодил в эту ловушку много лет назад и хорошо изучил ее особенности. Хотя, как оказалось, не все.
— Она не знает ни слова по-французски.
— Выучит.
— Она с рождения видела только пустыню!
— А мы покажем ей другой мир! — заявила Франсуаза. — Эта девочка нас полюбит, и мы наконец будем счастливы.
— А если она не понравится тебе или надоест?
— С чего бы вдруг? Я ее воспитаю, обучу хорошим манерам. Мы наймем гувернантку, которая займется ею, когда мне захочется отдохнуть.
Взяв мужа под руку, Франсуаза пытливо глядела ему в лицо своими никогда не улыбавшимися глазами, и майор понял, что ему удалось избежать худшего. Что было бы, если б она закатила истерику или устроила скандал прямо здесь, в чужом месте! Эта женщина была способна на любые выходки.
Теперь Фернан пытался подыскать доводы уже для себя. Он женился в двадцать лет, а сейчас ему исполнилось тридцать пять. Несмотря на свою красоту, Франсуаза оказалась не той женщиной, о которой он мечтал, но существовали причины, по которым он все-таки жил с ней. Было время, когда он страстно желал, чтобы жена забеременела, но чуда не произошло. Долгие годы единственным смыслом его жизни была военная служба. Возможно, теперь ему наконец захочется возвращаться домой? Гувернантку, конечно, придется нанять. Было бы неосмотрительно и даже опасно оставлять ребенка наедине с Франсуазой.
Только вот как убедить бедуина продать им одну из дочерей?!
Майор снова вошел в шатер. Жена последовала за ним. В какой-то миг выражение властной целеустремленности на ее лице сменилось растерянностью и почти детской беззащитностью. Остановившись позади мужа, она в волнении стиснула пальцы, тогда как Фернан Рандель принялся говорить.
Он признался бедуину, что у них с женой нет и не может быть детей, а они очень хотят их иметь. Попытался объяснить, в какой чудесный мир попадет девочка.
— Я дам вам денег, — сказал он в заключение. — Вы сможете купить на них нескольких баранов или верблюда.
К его удивлению, араб не пытался возразить, а только слушал. Его жена тоже молчала, хотя напряженный изгиб ее рта и потерянный взгляд говорили о горьких сомнениях. Создавалось впечатление, будто безумное предложение Фернана не явилось для них неожиданным.
— Нам надо посоветоваться, — глухо произнес бедуин, когда майор умолк, и Фернан с женой вышли наружу.
Оставшись наедине с Халимой, Гамаль прижал руки к груди.
— Это судьба, — сказал он.
В его голосе прозвучала нотка безысходности, что поразило женщину в самое сердце.
— Я не хочу! — возразила она. — Это мои, наши дочери!
— Завтра одну из них может забрать Рахим. Он так решил и не отступит. И мы не сумеем ему помешать. Пусть лучше она достанется белым людям.
— Что они сделают с ней?!
— Ты слышала. Накормят, оденут, воспитают и вырастят.
— Анджум или Байсан?!
— Я не знаю, кого они выберут.
Халима молчала. Она знала, что утрата будет невосполнимой. Все вокруг говорили, что ее дочери абсолютно одинаковые, но она знала, что они разные. Она могла различить их даже на расстоянии, узнать по шагам, голосу, плачу или смеху.
— Мне не нравится эта женщина, — наконец сказала она. — С ней что-то не так.
— Зато мужчина вполне разумный и серьезный. Он обладает большой властью, и тем не менее, явился к нам как проситель.
Халима не возразила, хотя ей казалось, что здесь, в своем оазисе, затерянные в бесконечном пространстве, отделенные от остального мира полосой песков, они сильнее чужаков.
— Я выйду, — с надрывом произнесла она, — я не могу этого видеть!
Подняв полог шатра, Халима проскользнула мимо майора и его жены и скрылась во тьме.
Гамаль выглянул наружу.
— Заходите, — сказал он.
Хотя Фернан хорошо заплатил старухе, у него оставалась при себе приличная сумма, и он отдал бедуину все. После чего обратился к жене:
— Выбирай!
Он произнес это резко и жестко, ему было противно, потому что происходящее напоминало сцену на невольничьем рынке. Чем могла выбрать его жена? Сердцем, душой? Едва ли. Скорее, то было дело случая.
— Вот хотя бы эту… — нерешительно произнесла Франсуаза, показав на девочку, лежавшую ближе к ней.
— Как ее зовут? — спросил майор, и Гамаль ответил.
Осторожно подняв девочку с кошмы, Фернан вдруг понял, что никогда не держал на руках ребенка. Ощущения были неожиданными, новыми. Именно в тот миг, когда его ладони ощутили тепло детского тельца, оно проникло и в душу майора, разбередив нерастраченные надежды. Его затвердевшее сердце было разбужено, и он проникся верой в то, что его привели сюда высшие силы, что он поступает правильно и все сложится хорошо.
Фернан вышел наружу. Озаренная луной и звездами пустыня напоминала сверкающий океан. Все было залито серебром, словно во сне или в сказке.
Когда Фернан с ребенком на руках и Франсуаза удалились на такое расстояние, что их не стало видно, заплаканная Халима вернулась в шатер.
— Кто? — сразу спросила она.
— Байсан, — ответил Гамаль, — они выбрали ее.
Больше супруги не разговаривали. Им предстояло пережить это потрясение по отдельности, в полном душевном одиночестве.
Анджум разбудили привычные звуки оазиса: рев верблюдов, звон колокольчиков, блеянье овец. А еще — беспорядочные птичьи крики.
Выглянув наружу, девочка увидела огромную стаю, пересекавшую небо; перья птиц были окрашены восходящим солнцем. Она смотрела на них, пока они не сделались похожими на светящиеся золотые песчинки. И только тогда сообразила, что Байсан рядом нет.
Анджум вернулась в шатер. Сестры не было и там. Девочка растерянно оглянулась в поисках матери и вскоре увидела ее, несущую охапку саксаула для растопки.
— А где Байсан? — закричала она, не дожидаясь, пока Халима приблизится.
Ничего не ответив, мать подошла к шатру и, свалив саксаул на землю, принялась сооружать очаг. Когда Анджум повторила свой вопрос, женщина нехотя ответила, не глядя на дочь:
— Спроси у отца.
— А где он?
— Возле колодца.
Девочке почудилось, будто мать плакала, но едва ли это было так. Что бы ни случилось, женщины пустыни не привыкли тратить слезы.
Супруги так и не придумали, что сказать Анджум. Когда девочка еще спала, к шатру пришел Рахим со своими прежними угрозами, и Гамаль молча протянул ему деньги. Сын шейха
