Платье для Золушки (СИ) - Иконникова Ольга

Тамара заливается смехом:

— О каких глупостях вы только не думаете! К тому же, если помните, там как раз карета превратилась в тыкву.

— Ну, так что же, что превратилась? — удивляется Даша. — Если в конце Золушка всё-таки вышла за принца?

Тамара назидательно говорит:

— Мы с вами уже вышли из того возраста, когда можно верить в сказки.

— Девочки, — Алька, кажется, вот-вот расплачется. — Давайте не будем ссориться по пустякам. Просто пожелаем Шуре удачи. И я сейчас совсем не о принце. Вы же знаете — у княгини самая большая магическая библиотека в России. И в отличие от других библиотек, там дозволяется работать женщинам. Может быть, на балу Шура сможет познакомиться с ее светлостью и попросить об этой должности для себя?

Мне кажется это таким же невероятным, как и встреча с принцем. Вряд ли у меня будет возможность поговорить с княгиней лично. Она, как хозяйка, будет уделять внимание куда более важным гостям, чем я. И всё-таки эта мысль западает мне в голову. Работать в библиотеке княгини — большая честь. И это куда более полезное и интересное занятие, чем быть гувернанткой в доме каких-нибудь напыщенных богатеев.

А служа в библиотеке, я смогу отыскать среди тысяч магических книг ту, что поможет поставить Альку на ноги. Уверена, есть средство, которое справится с ее недугом. Зелье, заговор, амулет — да всё, что угодно, только бы ей помочь!

Я смотрю на подругу украдкой. Ее темные глаза по обыкновению печальны. И хотя она часто смеется, в ее взгляде всегда кроется грусть. Она понимает, что может рассчитывать только на жалость баронессы — но если той когда-нибудь надоест содержать калеку-сироту в своем пансионе, то она окажется на улице. Старая, случившаяся еще в детстве болезнь, сделавшая ее почти беспомощной, не оставляет ей надежды на получение места ни гувернантки, ни компаньонки. И никому нет дела до того, что у нее светлая душа и золотое сердце, что она всегда готова помочь другому и не умеет никого судить.

Я незаметно сжимаю кулачки. Я поеду на этот бал! И я приложу все усилия для того, чтобы поговорить с княгиней. Не ради себя. Ради Альки!

4. Наниматель

Со следующего дня меня освобождают от работы в мастерской, и высвободившееся время я трачу на дополнительные уроки танцев и французского. Баронесса лично приходит за этим наблюдать. Мне покупают новые туфельки, и я учусь выделывать в них замысловатые па. В спальню я прихожу, когда девочки уже готовятся ко сну, и выслушиваю насмешки Томы и ее подружек.

— Наша принцесса изволит отдыхать? — с показным почтением спрашивает моя главная в пансионе врагиня.

— Ну, ещё бы! — вторит ей высокая и грузная Сима Назарцева. — Она же целый день так трудилась, так трудилась.

А у меня нет сил на то, чтобы надерзить им в ответ. Из моих товарок меня поддерживает только Алька. Остальные, кажется, уже тоже не на моей стороне. И я не могу их за это винить. Из-за того, что я сейчас не занимаюсь рукодельем, им приходится распределять мою работу между собой, а значит, шить и вышивать им приходится еще больше, чем прежде.

С урока танцев меня снимают только раз — когда в пансион приезжает очередной работодатель — видный молодой мужчина, одетый столь щеголевато, что наша не любящая лишнего лоска директриса только морщится. Впрочем, морщится она только тогда, когда гость на нее не смотрит. А разговаривая с ним, она — сама любезность.

— Позвольте спросить, сколько лет вашей сестрице, сударь?

Мужчина подкручивает напомаженные усы и отвечает:

— Семь, сударыня. Тот самый возраст, когда особенно важно хорошее воспитание. И поскольку я слышал о вашем пансионе немало лестных отзывов, мне хотелось бы, чтобы именно ваша выпускница взяла на себя обучение Элен. Поверьте — мое признание не заставит себя ждать.

Наверно, он хотел сказать "признательность". Хотя сам свою ошибку он не заметил.

— К чему питает склонность мадемуазель Элен? — решает уточнить директриса. — У нас есть девушки, которые особо хороши в изящных искусствах — живописи, танцах, музыке. А есть те, которые могут научить вашу сестру плетению кружев и вышивке картин. Разумеется, все они знают языки, арифметику и чистописание на том уровне, который может потребоваться их ученицам.

— Ничуть не сомневаюсь в этом, сударыня, — галантно кланяется ей гость. — Но, право же, я вовсе не стремлюсь сделать из Элен ученую даму. Более того, полагаю, что чрезмерные знания могут помешать девушке обрести счастье в браке. Более всего мне хотелось бы, чтобы гувернантка моей сестры привила ей хороший вкус и манеры, а для этого она, несомненно, сама должна быть образцом для подражания. Умение прекрасно выглядеть и вести себя в обществе — вот те качества, которые я ищу в вашей выпускнице.

Мы слушаем этот разговор из-за полуоткрытых дверей. В коридоре собрали всех старших девушек.

— Напыщенный индюк, — возмущаюсь я. — Попасть к такому в услужение — сущее наказание. Он женщин не считает за людей.

— Зато он красив, — мечтательно вздыхает Даша. — Я бы такого смогла полюбить. А если бы он смог полюбить меня…

Она — едва ли не единственная из нашего класса, кто искренне мечтает обрести в работодателе не только доброго хозяина, но и любящего мужчину. И сколько бы мы ни пытались объяснить ей, что подобная любовь не принесет ничего, кроме разочарования, она стоит на своем.

— Дура! — коротко бросает Тамара. — Он бросит тебя, как только наиграется. И ты окажешься на улице — без денег и с дурной репутацией.

— Не будь занудой! — фыркает Даша. — Благородные господа, даже если и расстаются со своими возлюбленными, делают это достойно.

Аля укоризненно качает головой, предостерегая Дашутку от подобных мыслей. но та даже не смотрит в ее сторону.

Нас запускают в зал, пред очи гостя, только после того, как туда приходят барон и баронесса. Ее благородие всегда сама принимает важных клиентов. Она не сомневается в достоинствах своих выпускниц и желает показать клиентам и клиенткам, что именно ей они будут обязаны, если обретут подобные сокровища.

— Вот, Андрей Станиславович, извольте — они все перед вами. Хотя, признаться, я думала, что вы вполне могли положиться на наш выбор. Поверьте, я подобрала бы вам девушку, которая пришлась бы по вкусу вашей маленькой сестре.

— Да-да, разумеется, — нетерпеливо соглашается он, пожирая нас глазами. — Но поскольку она будет жить в нашем доме, обедать с нами за одним столом, мне хотелось бы, по крайней мере, смотреть на приятное мне лицо.

Даже я понимаю, что баронесса обескуражена. Она дорожит каждым значимым клиентом, но при этом желает, чтобы ее девочки выполняли именно ту работу, к которой их здесь готовили, — воспитывали, обучали, помогали по хозяйству. А этому Андрею Станиславовичу, кажется, требуется нечто совсем другое.

И всё-таки она надеется на благополучный исход.

— Быть может, Андрей Станиславович, выбор гувернантки стоит доверить женщине — вашей матушке, например.

Он взмахивает рукой:

— К сожалению, наши с Элен родители почили пару лет назад, и с тех пор забота о сестре целиком пала на мои плечи.

Баронесса уже хмурится:

— Но, может быть, с вами живет тетушка или старшая сестра? Или, быть может, у вас есть супруга?

Отпустить свою выпускницу в дом, где нет взрослой женщины, но есть молодой неженатый мужчина, — значит, как минимум, дать повод для сплетен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Гость тоже начинает нервничать:

— Право же, ваше благородие, не понимаю, какое это имеет значение. Девушка будет заниматься воспитанием моей сестры, и смею вас заверить, что и я, и Элен будем относиться к ней с должным уважением.

Но взгляд его — жадный, похотливый — говорит совсем о другом. Он будто ощупывает им нас — каждую по отдельности. Останавливается на улыбающемся лице Даши, спускается к ее плечам, потом — еще ниже. Подобное он проделывает и с остальными. Вот только никто другой ему не улыбается.