Камилла Чилтон - В водовороте страсти
Харди посмотрел ему в глаза.
– У вас какие-то сомнения?
На секунду у Коула мелькнула мысль посоветовать Харди найти другого дурака, но здравый смысл взял верх.
– Нет, сэр.
Новое задание – его шанс сменить сначала обстановку, а потом, в случае успеха, и род занятий, и ради этого Коул готов был потерпеть даже Миа Брэдли. И только выйдя из кабинета Харди, Коул в полной мере осознал, на что согласился: отправиться с Миа Брэдли под видом ее мужа в «Приют любви»!
Коул вздохнул и пошел к лифтам. Нужно было поскорее выйти из здания, пока он не выкинул какую-нибудь глупость, например, не вернулся к Харди и не швырнул папку с отчетом Миа ему на стол и не посоветовал поискать для этого задания другого агента. Если рассуждать трезво, у него есть десятки причин согласиться на задание и только одна – отказаться от него. Да и эта единственная причина за три года должна была потерять актуальность. Что бы там ни говорил Харди, Миа Брэдли не могла не измениться за три года, вряд ли она осталась той же самой помешанной на соперничестве, острой на язычок и чертовски сексуальной женщиной, с которой он схлестнулся в Куантико.
Коула влекло к ней, как к женщине, с первого же дня знакомства. Они попали в одну группу. Миа была умницей и к тому же очень целеустремленной, а ее успехи в учебе Коул воспринимал как вызов. Это Миа, вернее конкуренции с ней, он обязан собственными успехами. Но, обладая всеми задатками хорошего агента, Миа была и, судя по тому, что говорил Харди, до сих пор осталась непредсказуемой. Дочь знаменитого, даже легендарного, секретного агента Миа не скрывала своего намерения пойти по стопам отца и готовности ради этого на все.
В Куантико не поощрялись личные связи между слушателями, но Коул был настолько околдован Миа, что пренебрег негласными правилами. Он почти каждый день приглашал Миа то на чашечку кофе, то в пиццерию, то в ближайший бар. А она раз за разом давала ему от ворот поворот. И лишь однажды, уже незадолго до выпуска, приняла приглашение.
Коул резко выдохнул. Его тело живо отреагировало на одно только воспоминание о том, как Миа выглядела в тот вечер, когда он пригласил ее в ночной клуб «У Хосе». Она надела черное облегающее платье, и, хотя он десятки раз видел ее в спортивных шортах, в самом облике женщины в тонких чулках и в туфлях на высоком каблуке было нечто возбуждающее. Они вдоволь натанцевались, затем заказали по стакану джина с тоником, хотя Коула ледяной коктейль не столько остудил, сколько наоборот. Казалось, Миа одним своим присутствием обращала его кровь в кипяток.
По-видимому, она тоже изрядно разогрелась, потому что к тому времени, когда они добрались до общежития, оба не могли оторваться друг от друга. Как же Коул тогда ее желал! Он сгреб Миа в объятия и стал целовать прямо под лестницей, ведущей к ее комнате. Впрочем, Миа не возражала. Она обняла его за шею, а ее губы… Какими же сладкими они были! Коул пододвинулся ближе и разомкнул объятия, чтобы иметь возможность прикасаться к ней, гладить ее тело через ткань платья. Миа отзывалась стонами, и Коул помнил, что у него тогда закружилась голова, не столько от спиртного, сколько от опьяняющего открытия, что женщина, с которой он соревновался все годы учебы в Куантико, желает его так же сильно, как он ее.
Снова припав к ее губам, Коул стал гладить ее плечи, затем передвинул руки ниже и накрыл ладонями груди. Миа протяжно застонала, и этот звук еще сильнее возбудил Коула. Он притянул Миа еще ближе, желая большего, желая всего. Коул осознавал, что лучше бы им войти в его или в ее комнату и там продолжить начатое, но не мог заставить себя выпустить Миа из объятий. Он оторвался от ее губ, она подняла голову, переводя дыхание, и их взгляды встретились. Губы Миа сложились было в улыбку, но вдруг она нахмурилась, расширила глаза и резко отпрянула.
– Мне нужно идти, – пробормотала она.
На Коула ее слова подействовали, как пощечина. Он был ошарашен.
– Что-что? Что ты сказала?
Миа оттолкнула его руку.
– Мне нужно идти.
Она высвободилась, взбежала вверх по лестнице, и вскоре Коул услышал ее торопливые шаги по коридору второго этажа. Он инстинктивно оглянулся, проверяя, не стал ли кто-то свидетелем ее странного поведения. Он никого не заметил.
Внезапно Коул понял, что произошло: Миа играла с ним как кошка с мышью. Завтра предстояли соревнования по стрельбе, и Миа, помешанная на соперничестве, по-видимому, решила выбить его из колеи, чтобы он завтра проиграл. Коул вынужден был признать, она выбрала весьма эффективный способ – соблазнить его. Коул только одного не понимал: почему она сбежала, не довела дело до конца. Струсила? Или ее план в том и состоял, чтобы завести его и бросить?
Он вздохнул, мысленно ругая себя. И ведь некоторое время ему казалось, что их действительно что-то связывает. Ну и дураком же он был! В Миа слишком силен дух соперничества, она просто не способна ни к кому привязаться. Сейчас Коул уже жалел, что она не сбежала на несколько минут раньше, до того, как он сильно завелся. Оставалось надеяться, что холодный душ решит его проблему.
Дойдя до лифта, Коул усилием воли отбросил воспоминания. В те времена Миа не давала ему покою, как глубоко застрявшая заноза, и вряд ли с тех пор в этом смысле многое изменилось. Миа наверняка не придет в восторг от перспективы работать в паре с человеком, которого когда-то бессовестно продинамила.
Нельзя сказать, чтобы Миа до сих пор интересовала Коула. Может, раньше ему и хотелось покувыркаться с ней в постели, но сейчас его привлекали более спокойные, обыкновенные женщины.
Коул фыркнул и покачал головой, поражаясь собственной глупости. Как бы он ни относился к Миа сейчас, тогда, в Куантико, он пребывал чуть ли не в перманентном возбуждении из-за женщины, которая сводила его с ума и которая вероятнее всего совершенно не горит желанием увидеть его снова. И вот теперь она назначена его напарником!
Двери лифта закрылись. Коул прижался лбом к холодному металлу.
Проклятье! Во что его угораздило встрять?
Глава 2
Сидя в зале ожидания аэропорта Джэксонвилля, Миа, наверное, в сотый раз листала собственный отчет, заново вникая в детали, по которым ей удалось установить, что связывало между собой всех жертв шантажа. Особой необходимости в этом не было, пожалуй, она знала отчет наизусть – но чтение отвлекало ее от мыслей о Коуле. Миа не хотелось о нем думать. Воспоминания о Коуле и об их единственном свидании вызывали у нее досаду, неудовлетворенность, бессильную злость и еще целый клубок мало приятных эмоций, не имеющих отношения к делу. Подумать только, ей предстоит не просто работать с Коулом в паре, но и изображать его жену! Миа поёжилась. Трудно сказать, благо это или проклятие.
